Старуха подливала себе ещё и ещё, а бедняжке карлику хватало и одной порции. Постепенно хмелея, они как раз сошлись на том, что несмотря на капризы, таких добрых господ ещё поискать и им редкостно повезло, когда хлопнула дверь, и старый Иоганн передал приказ госпожи явиться к ней шуту незамедлительно. Тот вздохнул, покоряясь, поцеловал на прощание грубую руку кухарки и повлекся через мрачные своды узкого коридора.
– Госпожа желала меня видеть? – привычно спросил карлик, входя в слабо освещённые покои графини.
– Да-да, мой верный слуга, входи! – подняла голову задумчивая Анна. – Садись и говори со мной как друг, мой мудрый шут!
– Я не посмею, сударыня! – усмехнулся Енот, садясь.
– Ты? Брось! Я в самом деле намерена просить у тебя совета!
– О, что это за времена, когда пресветлая графиня совета просит у шута! – стихотворно воскликнул человечек, подняв в потолок глаза и воздев руки.
– Ах, Енот, Енот! Да ведь я серьёзно! А ты даже при добрейшем моём расположении к тебе ни на минуту не забываешь, что ты шут! Но ведь здесь, в моих покоях, ты гораздо больше, чем смешная вещь, годная лишь для развлечений! Ведь вот сколько уже дел, готовых разразиться скандалом, улажены миром только по тихому твоему совету! – горячо проговорила Анна, подаваясь вперёд. – Так не смей же и сегодня оставить меня без доброй помощи!
– Не посмею, графинюшка! Так что ж на этот раз? – и шут закинул ногу на ногу, весело глядя на хозяйку блестящими хмельными глазами.
– Я хочу говорить с тобой о сыне… Мальчик сердит на то, что я стала слишком уж весела для вдовы… Э, посмотри-ка на меня, да ты пьян! – воскликнула здесь она, всплеснув руками.
На это шут, дурачась, поклонился, едва не свалившись со стула, и развёл руками:
– На всё воля Божья, ваше сиятельство! Да не хмурьтесь, ведь как скоро на голову нормальных размеров вино оказывает одурманивающее воздействие, столь скоро на мою, неположенно маленькую, оно даёт прямо противоположный эффект, просветляя мысль и наставляя на путь истинный!
– Ах ты, богохульник! – только и смогла, что рассмеяться на забавную тираду Анна. – Однако ж, я продолжу! Готлиб-Ян утвердился в мысли о грешности его матери, не соблюдающей положенного вдовства – я собираю балы и охоты, навещаю соседей и даю ужины. Ко всему прочему, охотнее, чем, скажем, ещё полгода назад, окружаю себя мужчинами, бываю весела и бросила плакать по ночам и ходить в отвратительном чёрном! Ну как ему объяснить, что рана моя кровоточит, но я ещё молода и не умерла тогда с храбрейшим отцом его и, несомненно, имею право на дальнейшую жизнь до глубокой старости в радости и покое, хотя и чтя память мужа! – Анна перевела дыхание и поймала взгляд шута, щурившегося на свечу со значением, будто что-то замышлявшего.
– Ну, что ты мне посоветуешь? К тому же он сделался болезненно ревнив к сестре своей, прелестной Марихен, ведь девочка расцвела весенней розой и всё охотнее принимает внимание богатых женихов!
При этих словах шут вздрогнул как от мухи, переводя глаза на Анну, и промелькнуло в них что-то тёмное, что её насторожило.
– Говори же, что ты там думаешь, ну! – прикрикнула она на шута.
Тот покачал головой:
– «Дурень думкой богатеет!» Полезней всего, сударыня, здесь будет несколько бесед, исподволь и ненавязчиво.
– Что именно говорить?
– Говорить я буду по ситуации, мягко взывая к чувствам, ведь разум в этом возрасте мятежен!
