И так мы бились не один день, пытаясь найти хоть какие-то совпадения, извели кипу бумаги на вычерчивание сложных схем, а сторонний наблюдатель наших с Полозовым изысканий, перемежавшихся то выразительными жестами, то долгими паузами озадаченного молчания, по праву вручил бы нам приз как образцовым постояльцам этого дома призрения для умалишённых. Зная о моей гипертрофированной любви к порядку, Малик вписал в мою медицинскую карту диагноз «обсессивно-компульсивный невроз», пока что со знаком вопроса (а какой диагноз он вписал в карту Полозова, до сих пор скрыто врачебной тайной).
Иногда наши беседы продолжались и по ночам, когда мы оба просыпались от своих кошмаров. Потому что стоило Полозову сомкнуть глаза ночью или прикорнуть днём, как я тут же являлся ему во сне и с маниакальным упорством отправлял адвоката в последний головокружительный полёт.
– Что у вас в этот раз, Олег Николаевич? – спросил меня Полозов как-то утром. – От кого сегодня отмахивались?
– Не поверите, Евгений Андреевич! В этот раз явился конь с крыльями. Точь-в-точь как у того старичка-маразматика с игрушечной лошадкой, только в масштабе двенадцать к одному. Кстати, что-то его самого сегодня не видно… А у вас как проходит полёт?
– А я, Олег Николаевич, наконец-то сподобился долететь до земли. Но странное дело: я не убился насмерть, а словно внутри меня сломался какой-то стержень. А что дальше творилось, и рассказывать не хочется.
Сказать по правде, у нас не было шанса разгадать эту тайну, продолжай мы поиски в том же направлении. Я даже попросил врача взять у Полозова образец чернил с татуировки и собственноручно выполнил анализ в лаборатории при клинике – но и эта болезненная и технически сложная процедура не продвинула нас ни на шаг. Чтобы было понятней: представьте себе, как двое дикарей впервые в жизни держат в руках бумагу с написанным на ней текстом. Что бы они ни делали, как бы ни бились – мяли её в руках, пробовали на зуб, сжигали на костре – всё равно они не смогут понять смысла даже одной буквы или цифры. И как им дойти своим умом до того, что сперва нужно выучить азбуку?
* * *
Нам удалось продвинуться только в одном: татуировки, непонятно откуда возникшие на теле адвоката, действительно оказались собачьим клеймом. Как только Полозов согласился рассмотреть мою «бредовую» версию, наше расследование развивалось в духе чеховской классики: среди интимных знакомых Евгения Андреевича отыскалась некая дама с породистой собачкой, а у собачки на ухе и в паху было набито клеймо кинологического клуба, с точностью до знака совпавшее с искомой комбинацией.
– Как, вы сказали, называется эта порода? – спросил я, желая проверить одно предположение.
– Ши-тцу. Вот её снимок… Это очень древняя порода – священный талисман китайских императоров. Согласно преданию, такая собачка сопровождала Будду в его странствиях, а когда принцу угрожала опасность, мгновенно превращалась в огромного льва. Но кроме умозрительного сходства между функцией телохранителя и моей профессией защитника, я не вижу никакой связи между мною и этим четвероногим пожирателем «Педигри».
– И я не вижу. И у меня ничего не сходится.
Нам оставалось вооружиться телефонным справочником и обзвонить все тату-салоны города, потому что Полозов вряд ли смог бы без посторонней помощи нанести себе татуировки в таких, мягко выражаясь, неудобных местах. Но салонов оказалось слишком много, и через каждый ежедневно проходили десятки, если не сотни клиентов с не менее экстравагантными запросами, так что на этом этапе мы снова зашли в тупик. Сам же Евгений Андреевич категорически не допускал, будто мог обратиться в салон по собственной инициативе, поелику (см. выше) не видел для этого никаких разумных оснований. Разве что его заманили туда обманом в бесчувственном состоянии – под гипнозом, наркозом или воздействием сильного алкогольного опьянения.
