Гришка, как наиболее заинтересованный в скорейшем нахождении кота, тоже рвался принять участие в расследовании. Однако, в отличие от Олега и Димка, у него не имелось опыта сыщической работы. Он не распутывал клубок с железякой в макулатуре. Пусть сперва потренируется, тогда сможет получить самостоятельный участок. Пока же одного его отпускать нельзя, еще чего доброго наломает дров. Пусть ходит в связке.
С утра собрались у Олега, чтобы обсудить план действий.
Сейчас были известны адреса двух подозреваемых: бывшего мужа Юлии Александровны и завистницы Бурмистровой, его тоже сообщила ребятам Марина Станиславовна.
– Надо разделиться, чтобы следить за обоими, – предложил Олег. – Время сэкономим.
– Нас трое. За артисткой следить легче – известен ее домашний адрес. С ней справиться и один человек. С режиссером труднее, может понадобиться помощь. Тем более что он чиканутый.
– С чего ты взял? – удивился Гришка.
– Марина Станиславовна сказала, что он со странностями. Значит, чиканутый.
Гришка хотел поспорить насчет этого, но Димка не дал ему и рта раскрыть:
– Короче говоря, ты пойдешь следить за режиссером.
– С кем?
Олег сказал:
– Мне в принципе все равно, за кем следить.
– Мне тоже. Чтобы не мучаться, давай бросим жребий.
Первый раз монетка закатилась под шкаф. Да так далеко, что еле оттуда вытащили. На второй раз счастье улыбнулось Димке: монетка упала "орлом" кверху, значит, ему выбирать. Он предпочел действовать один:
– Пойду следить за артисткой.
– Правильно, – одобрил Олег с легким оттенком зависти в голосе. – Я бы тоже ее выбрал.
…Несмотря на то, что они знали точный адрес, Олег и Гришка с трудом обнаружили этот театр. Он находился во дворе старого, еще дореволюционной постройки дома. Над дверью подъезда имелась полукруглая застекленная часть. На ней изнутри были приклеены буквы, вырезанные из цветной бумаги: "Детский музыкальный театр". Других указателей нигде не было. Как удалось выяснить сыщикам у жильцов, театр еще не открылся. Он только готовится.
Зал находился в полуподвале. Отделанная вертикальными рейками дверь меньше всего напоминала театральную. В драмтеатре на служебном входе и то лучше. Она была заперта. Если прижаться к двери ухом, можно было расслышать голоса. А один мужчина кричал так, чтобы слышно так, будто он находится рядом: "Ёксель-моксель! Ты же король, а не жулик! Почему выходишь сгорбившись?! Ты должен нести себя, подавать, тебя распирает гордость!"
Мальчики догадались, что идет репетиция. В некоторой растерянности они потоптались возле дверей, однако звонить не решились. Неудобно отрывать людей от дела. Придется дождаться окончания репетиции или хотя бы перерыва.
В это время в подъезде появился молодой парень. На вид совсем обычный. Однако он так по-хозяйски нажал кнопку звонка, как посторонним не сделать. Значит, здесь работает.
– Вы артист?
– Да. А что?
– Нам нужно поговорить с Марком Григорьевичем.
– У него до трех часов репетиция.
– А можно мы подождем его внутри? Мы посидим тихо.
– Думаю, можно. Только не отвлекайте.
Девушка открыла дверь, и они вошли в зал. Дневной свет сюда не попадал, окна наглухо заделаны деревянными щитами. В зале не было рядов с креслами. Было много стульев на металлических ножках, они беспорядочно стояли вдоль стен. Несколько стульев были придвинуты к сцене, на одном из них сидел моложавый, но уже седой человек в очках. Обернувшись в сторону вошедших, он громко сказал:
