– А почему ты думаешь, что это новое лицо будет твоим? – задумчиво спросила я и сунула дискетку в дисковод.
Это и в самом деле была статья. Но про что была она!
Маринка насочиняла, что «из конфиденциальных, но очень информированных источников, близких к некоторым сферам…»
– А это чтобы поймать за руку не могли! – с торопливой готовностью подсказала она, следя за тем, как я читаю. – Конкретно никого не называем, – прошептала Маринка и чихнула.
– Будь здорова, – спокойно проговорила я и продолжила чтение дальше уже вслух:
– «…Нам стало известно, что в виду Тарасова, справа от островного пляжа, если смотреть с нашей стороны… – я цыкнула и покачала головой: ну и стилистика, – …затоплены три парохода с золотом, которые по приказу императора Николая Второго везли его на сохранение в Персию еще в 1916 году, и что в прошлом году несколько водолазов из спецгруппы «Громобой»…»
– Классно придумала, а? – не выдержав, спросила Маринка и, наклонившись, заглянула мне в глаза. – Название сама сочинила!
– «…спецгруппы «Громобой» сделала подробную карту донного рельефа…»
Дальше я читать не стала, вынула дискету и вернула Маринке.
– У тебя точно рельеф попортился. Извини, я хотела сказать, чердак слетел. Лучше бы ты написала парочку рассказиков про любовь, вот их, ей-богу, напечатали бы! – я выключила компьютер и бросила на стол пачку сигарет.
– Да кому это интересно! – воскликнула Маринка – Любовь! Морковь!
– Никому, что ли? – весело спросила я, закуривая.
– Никому!
– А почему же ты мне постоянно об этом говоришь, если сама знаешь, что это никому не интересно?! – воскликнула я.
– Ну, Оленька, ну, а вот этого я тебе…
Маринка, недоговорив, выскочила из кабинета как ошпаренная и сильно хлопнула дверью.
Теперь можно считать, что по-нашему, по-товарищески, один-ноль получается: она заподозрила меня в том, что Кислицын мой любовник, а я ей… ну, в общем, ясно что. Хвост прищемила!
После того как с Маринкой на сегодняшнее утро были выяснены отношения, я почувствовала прилив творческих сил и, покрасовавшись перед большим зеркалом, висевшим справа от двери, подошла к окну, выглянула из него и тут же отпрянула назад от неожиданности: клоун в шляпе опять стоял на своем месте и опять с развернутой газетой в руках.
Я быстро вернулась к столу и мерзко задрожавшими пальцами зачем-то затушила сигарету, но тотчас выбила из пачки следующую.
Прикурив от зажигалки, я, прошу прощения за искренность, выругалась.
Бывают в жизни такие слова и выражения, которые употреблять, может, и не следует, но никакими другими их не заменишь, если хочется точно и однозначно высказать свое раздражение.
Никогда еще я так сильно и сложно не ругалась, как сегодня.
Если я сейчас скажу, что этот мужик меня затрахал, то легко сообразить, в чем дело. Надоел он мне так, как даже Маринка еще ни разу не надоедала. У нее такие эффекты не получаются, значит, есть возможности для роста.
Я осторожно подошла к окну и, стараясь не высовываться, выглянула: Кислицын сворачивал свою газету.
Зазвонил телефон, я, отвлекшись, подошла и сняла трубку. Звонил Фима Резовский и витиевато, как он всегда любил и умел это делать, начал напрашиваться в гости, сперва только на работу.
Пока я, соблюдая правила игры, уклончиво отвечала ему, отворилась дверь кабинета и заглянул Ромка. Он скороговоркой проговорил что-то непонятное, не закрывая дверь, отошел от нее, и тут же ко мне в кабинет протиснулся Кислицын с портфелем в руках.
