Срыв - страница 2

Он и раньше так поступал. Беседуя со случайными встречными, выдавал себя за рабочего, каким был раньше, называл свою прежнюю профессию. Ему казалось, что люди в таком случае более откровенны. А может быть, в нём крылся старый страх быть высмеянным? Он скрывал свою настоящую профессию, которую вообще-то очень любил. Было ли это грехом, он не знал, точнее, упорно над этим не задумывался.

– У вас есть семья? – решил он возобновить разговор и немного придвинулся к окну, чтобы оказаться напротив неё, облокотился на столик.

– Да, двое детей. Сыну семь лет, дочке пять.

Он ждал, что она ещё что-то скажет о своём муже, но она смолкла. Между ними был теперь узкий купейный столик, наискось покрытый сто раз перестиранной скатертью. Она была отутюжена, но до этого не разглажена, и Светлана непрерывно проводила пальцами по заутюженным складкам. Руки у неё были очень белые, изящные. Обручального кольца не было.

За окном проплывали осенние пейзажи. Он очень любил природу. Мог часами любоваться лесами и полями, холмами и озёрами. Некоторые маршруты проезжал уже много раз, но в каждое время года пейзажи за окном выглядели no-разному и каждый раз навевали на него другие чувства. В зависимости от времени года и погоды, это были то радость или грусть, то спокойствие или тревога, иногда на него набрасывалась даже неукротимая романтика и хотелось пережить что-нибудь необыкновенное. Но ни одно из чувств не повторялось. Только радость была всегда какая-то похожая, а грусть, печаль или романтика каждый раз были другими.

Особенно нравились ему деревни. Люди в них жили старобытностью. От них веяло покоем и уверенностью. Казалось, бури перестройки прошли мимо них. Свой огород и сарай сглаживали непредсказуемые прыжки цен. Ему всегда казалось, что начнись в стране какая-нибудь неразбериха, у крестьянина всегда можно будет найти покой и убежище. На него можно надеяться, он выдюжит.

Когда же ему приходилось проезжать мимо городов, на ум всегда приходила одна и та же мысль: «Сколько здесь живёт людей, и всех любит Бог, каждого знает по имени!» Болело сердце за всех этих людей. Он мечтал разработать глобальный план евангелизации региона, проехать с большими палатками, как на Западе это делают, по всем деревням и городам и в каждом населённом пункте организовать новую церковь. Это было бы замечательно! Но не хватает тружеников. Молодые всё больше подаются в бизнес, а пожилому поколению трудно перестроиться. Трудно влить новое вино в старые мехи. А сколько многообещающих тружеников в последнее время выехало из страны – кто в Америку, кто в Германию… А ведь так бы пригодились они сейчас здесь!

Но на этот раз пейзажи его интересовали меньше. Напротив него сидела молодая женщина и красивыми, немного нервными руками разглаживала складки скатерти.

– У вас, наверное, хорошая профессия?

– Откуда вы это взяли?

– Да у вас руки такие ухоженные… У работающих на улице или за станком руки другие.

– Вы правы, я работаю лаборанткой. Правда, скоро придётся менять профессию. При этих ценах разве прокормить одной двоих детей?

– Одной? А муж?

– Нет у меня мужа, ушёл. Точнее, выгнал. Меня и детей тоже.

Ему стало немного неловко. Напросился на откровенность. А, может быть, он этого и хотел? Ведь втайне ждал, что она что-то скажет о муже. И она действительно начала рассказывать, будто какая-то плотина вдруг прорвалась в ней. Рассказала о своей несчастной любви к человеку, который занимал видную позицию и которому она была не ровня. О том, как он, от нечего делать, стал за ней ухаживать. Потом она ему доверилась и забеременела. Её родители придерживались старых правил морали и устроили страшный скандал, грозили ему всеми мыслимыми и немыслимыми профсоюзно-административно-партийными карами и обличениями. Он стоял в самом начале крутой карьеры и скандал был ему ни к чему.