В один из дней, когда дворовый оркестр в очередной раз репетировал бессмертные шлягеры в основном собственного сочинения, в дверь сарая вдруг кто-то стал грубо ломиться и пытаться открыть её своим ключом. Мальчишки обомлели, увидев перед собой рассвирепевшего дядю Лёшу, досрочно вернувшегося из мест не столь отдалённых. Нет-нет, он не сразу кинулся бить захватчиков, разгонять всю шоблу, выбрасывать инструменты из своего сарая. Он сразу кинулся под помост, на котором стоял столик для клавиш и сбоку ударные. От ужаса гитаристы сбились в угол как котята при виде старого и злого кота. Скинув в сторону ударные и клавиши, дядя Лёша отодрал доски, служившие им помостом и извлёк снизу большой глянцевый пакет из чёрного пластика.
– Держитесь, ворюги! – Зарычал дядя Лёша. – Всех поубиваю!
Потом, засунув руки в пакет, щупал-щупал, потом притих, появилась щербатая улыбка: всё было на месте. Сорок штук иностранных зелёных рублей, подъёмные, загодя припасённые им к своему выходу на волю. Дознаватели и следователи перед судом над дядей Лёшей их в своё время так и не раскопали. Мозгов не хватило перелопатить ему сарай. Может быть, и по причине того, что ни одна душа во дворе толком не знала, где и чьи сараи, поэтому и соответствующих номеров или надписей на них никто не ставил. Так, навскидку кое-кто кое-что ещё помнил, не более того.
После возвращения своих сокровищ дядя Лёша срочно помиловал пацанву, растрогавшись, даже поднял и поставил на место клавиши, а потом и ударные. Сказал умиротворённо: «Ладно, играйте дальше. Сам был такой. Только недолго. Как только сарай потребуется, сразу выкину всех и не почешусь. Что вы там изображали?! А-а, ничего. Мне нравится, продолжайте. Только в барабан не сильно бахайте, а то у нас там посуда звякает».
И ушёл. Самое невыносимое было в том, что парни, отчаянно нуждавшиеся в деньгах хотя бы для своего ансамбля, да и хотя бы немного мельдония для подъёма творческого духа целых полгода или даже дольше, играли и пели прямиком на сорока тысячах долларов. Может то была рента за сорок дней сорокоуста, кто знает, просто божья бюрократия забыла уведомить адресат. При этом никому из играющих юнцов в голову не пришло отодрать под собою доску и посмотреть, что там так скромно мерцает и будоражит в глубине. Тихо, никто не скребётся, вот и ладно. А оно вон оно что! Достояние республики просвистело мимо! Удар оказался ниже пояса.
Парнишки окончательно скисли и ничем не могли забить как никогда начавшиеся сушняк и палево. Тем более, что и не на что было забивать. Против такого сорокоуста в сорок штук баксов особенно никто бы не возражал. А дядя Лёша лишь сотенку отвалил в качестве приза, за то, что непрошеные постояльцы сарая верно охраняли его сокровище и ничего себе не взяли, неважно почему. Может поняли, что для них это было испытание божие?! Но какое это испытание, если о нём до последнего никто ничего не знал?!
Интересная легенда появилась из уст самого старшего из гитаристов Андрея Котова, второго студента. Мол, мы всё-таки знали, что там деньги лежат под ногами, но даже не пересчитали для сохранности, потому как твёрдо знали, они не их, а чужая собственность и поэтому трогать – ни-ни! Выслушав эту по-пионерски жалобную версию, дядя Лёша, однако, сделал вид, что поверил и, помедлив, сто баксов одной бумажкой всё же дворовым спиногрызам отслюнявил.
