– Да какого врага, бросьте вы. – Я хоть и опасался Аглаю Валерьевну, но не верил, что дойдёт до крайних мер. – Всё решим, Сикорские тоже не дураки и должны понимать, что я лучше мифического сынка из правительства. Это, во-первых, а во-вторых, нам ещё только шестнадцать. Мы через неделю посрёмся с Софьей, и всё вернётся на круги своя.
– Боюсь, так не получится, – покачал головой Калинин. – Ты, скорее всего, не знаешь, но в династиях, таких как наша или Сикорских, очень ответственно подходят к выбору спутников жизни для своих детей. Методики развития, передаваемые в них, требуют определённых особенностей, отсюда выходит много сложностей.
– Маму поэтому выгнали? – я нахмурился, потому что не ожидал, что дело настолько серьёзно и уже за евгенику взялись. – Как по мне, хрень всё это. Не могли всего за три поколения образоваться устойчивые генетические мутации. Скорее игры в псевдоаристократию начались. Тут благородные – а тут быдло деревенское.
– Ты во многом прав, – серьёзно кивнул генерал, но тут же добавил: – Но изменения всё же есть. Не такие серьёзные, чтобы была необходимость прям подбирать пары, но всё же, если учитывать некоторые факторы, развитие детей идёт куда легче. Поэтому ЦК и товарищ Сталин и позволяют эти игры. Но мы об этом ещё поговорим. Пойдём, а то нас женщины заждались, а настоящий офицер не должен позволять такому случиться.
– А я не офицер и становиться таковым не собираюсь, – я пожал плечами, но всё же направился за дедом. – Но как мужчина согласен. Заставлять ждать дам нехорошо, это их прерогатива. А нам остаётся лишь ждать и надеяться, что это ненадолго. И каждый раз ошибаться, потому что, если женщина приходит вовремя, – это не женщина, а переодетый мужик. А нам в Советском Союзе этой голубизны не надо! У нас и так всё замечательно!
– Ты кушай, сынок, кушай. – Мне пододвинули хлеб. – Кормили-то как вас там? Повара, поди, филонили? Знаю я, как оно на курортах бывает. И мясо второго сорта с обрезью вместо высшего кладут и сметану водой разбавляют.
– Мам, это «Артек», какая обрезь? – Я усмехнулся про себя, вроде двадцать первый век, а в советском общепите ничего не меняется. – Там контроль как в Кремле.
– Да можно подумать, в Кремле не воруют, – махнула рукой мама. – насмотрелась я, пока работала. Ты лучше скажи, что у вас с Соней? Она девочка, конечно, очень хорошая, умница, отличница, но… сынок, у неё такая семья. Боюсь я их. Чего не понравится, и жизнь сломать могут, как высморкаться.
– Ты лучше расскажи, как вы с Калининым помирились. – Я и сам не знал, что будет дальше, поэтому перевёл тему, тем более этот вопрос меня действительно волновал. – Неужели у генерала совесть проснулась? Я думал, он этот атавизм давно изжил. Или её при получении офицерского звания купировали.
– Семён, прекрати немедленно! – Мама сердито нахмурилась. – Он твой дед, так что прояви уважение! Да, у нас были разногласия, но Дмитрий Иванович тут ни при чём. Он про нас и не знал, занят был на службе. Знаешь, как у них, у военных, ни минуты свободной нет.
– Ага, такие занятые, даже погадить время нет. Сейчас расплачусь, – съязвил я и получил от мамы подзатыльник. – Ну серьёзно, мам! Чего ты дерёшься? Детский сад какой-то, я не знал, я не ведал. Захотел бы – знал бы! Видать, не нужно было.
– Сём, да я всё понимаю, – вдруг тяжело вздохнула мама, разом постарев на лет на десять. – Но что я ему скажу? Дмитрий Иванович прислал машину, пригласил к себе, поговорить.
