– Суровые правила в Красвиле, ничего не скажешь. Но не бойся, тебе-то полиция ничего предъявить не сможет, ведь это я жестоко с детьми обошелся. Ну и, как законопослушный человек, если меня полицейские прижучат, я готов понести заслуженное наказание, – сказал Полулунок. – Давай вылезать из-под этого моста, а то у меня ноги затекли.
– Но ко мне домой мы все равно пойти не можем. Потому что… ты слишком грязный для моего роскошного дома.
– Не испачкаю я твою роскошь, Бальтазар. Пойдем, хватит бобра за хвост тянуть, – Халфмун начал терять терпение.
– Нет-нет-нет, и не надо меня уговаривать, – Силагон затряс головой.
– Уговаривать? О, нет, что ты, ни в коем случае. Я просто поколочу тебя так, что ты навсегда под этим мостом останешься, – нахмурившись, Халфмун поднес кулак к носу Бальтазара. – Чуешь, чем пахнет?
– Да-да-да, конечно, – засуетился Бальтазар. – Идем скорее, время слишком дорого, чтобы тратить его впустую.
Дом, к которому Силагон привел Полулунка, даже по меркам Бобровой Заводи считался бы крошечным. При небольшом размере, внешне хибара в точности повторяла облик своего хозяина – такая же серая, нескладная и сутулая. Никаких полицейских поблизости видно не было.
– Добро пожаловать в мой дом, – торжественно произнес Бальтазар, отворяя перед Халфмуном скрипучую дверь.
– Спасибочки, – проворчал Халфмун. – Традиционная красвильская гостеприимность ужасно трогательна.
– Прошу уважать мое жилище и постараться его не пачкать.
Зайдя внутрь, Полулунок понял, что особых стараний ему прилагать не придется. Изнутри дом Силагона был в тысячу раз грязнее, чем снаружи. На стенах и потолке пушились ковры из многолетней пыли с разухабистыми вкраплениями плесени, а пол устилал толстый слой разнокалиберного мусора.
– Для уборной-то хоть в этом великолепии место нашлось? – оглядываясь, Халфмун подумал, что ночевка посреди болота или под тем же мостом была бы не так уж плоха.
– Разумеется. У меня одна из лучших, то есть – лучшая ванная комната в городе, – сказал Бальтазар и открыл заваленную хламом дверцу, из-за которой на Полулунка повеяло могильным холодом и запахом гнили.
– Определенно, путешествие на север покажется тебе детской забавой, – Халфмун с трудом протиснулся в узкий дверной проем ванной комнаты. Захлопнув за собой дверцу, он с удивлением обнаружил, что торчащий из стены краник способен выдавать горячу воду. Полулунок стащил с себя грязную сырую одежду и с наслаждением погрузился в ванну. Разомлев в тепле, изнуренный Халфмун закрыл глаза и тут же уснул. Во сне он видел весеннюю Бобровую Заводь и улыбающуюся Унию в венке из одуванчиков.
Проснувшись, когда вода в ванне остыла, Полулунок выстирал одежду и приступил к сборам. Разгребая завалы мусора в поисках чего-нибудь съестного, Халфмун наткнулся на картину в треснувшей раме. С картины на него смотрели три улыбающихся человека – высокий статный мужчина с хрустальным бокалом на голове, красивая женщина с изящной вазой и пухлый жизнерадостный мальчик, в котором Полулунок по головному картонному стаканчику с удивлением узнал Бальтазара. Счастливое семейство стояло перед ладным маленьким домиком, щедро украшенным изображениями экзотических цветов и диковинных животных.
– Давно ты переехал в этот дом? – спросил Халфмун.
– Ты о чем? Я тут живу с самого своего рождения, – ответил Силагон. – Раньше вместе со мной жили родители, но пять лет назад, в год моего совершеннолетия, они покинули меня.
