Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - страница 18

Какой бы ни была роль Бесо как отца и какие бы обещания ни нес в себе семейный союз с Кеке, их брак потерпел крах. Большинство биографов, принимая версию Кеке, обычно возлагают вину за это на алкоголизм Бесо и на терзавших его демонов, утверждая либо то, что он был пьяницей от природы, либо то, что он пристрастился к бутылке от горя после безвременной смерти своего первенца и уже не мог остановиться [67]. Может быть, так и было, хотя после той первой трагедии и, в частности, после рождения Сосо мастерская Бесо как будто бы какое-то время еще работала. Вообще говоря, не исключено, что традиционной грузинской обуви, которую он делал, было трудно конкурировать с новыми европейскими стилями [68]. При этом причиной проблем вполне мог быть флирт еще молодой и красивой Кеке с женатыми мужчинами: Яковом Эгнаташвили, хозяином духана в Гори и чемпионом по борьбе, Дамианом Давришеви, полицейским из Гори, и местным священником Христофором Чарквиани – каждого из них молва впоследствии называла настоящим отцом будущего Сталина. Вправду ли Кеке была кокетливой женщиной, неизвестно, и тем более неизвестно, изменяла ли она мужу. Она вышла замуж за кустаря Бесо, руководствуясь амбициями, и вполне могла положить глаз на более многообещающего мужчину. Возможно, они сами осаждали ее [69]. У нас нет надежных свидетельств о возможных романах матери будущего Сталина. Тем не менее по Гори ходили сплетни о неверности Кеке. Бесо взял за обычай называть своего сына «маленьким ублюдком Кеке», а однажды он вроде бы пытался задушить жену, обзывая ее «шлюхой» [70]. (Достаточно обычный эпитет.) Кроме того, считается, что Бесо разгромил духан Эгнаташвили и напал на полицейского начальника Давришеви, который, в свою очередь, возможно, потребовал от Бесо убираться из Гори. И действительно, около 1884 года Бесо перебрался в Тифлис, где нанялся на обувную фабрику армянина Адельханова.

Кто бы ни был виноват, итогом стал распад семьи [71]. К 1883 году Кеке и маленький Сосо вели кочевой образ жизни, за следующие десять лет не менее девяти раз сменив жилище. И это была не единственная беда, поджидавшая мальчика. В том же году, когда его отец ушел из семьи, маленький Сосо заразился оспой во время эпидемии, опустошившей множество домов в Гори. Она унесла жизни трех из шести детей их соседа Эгнаташвили. Кеке обращалась за помощью к знахарке. Сосо выжил. Но его лицо было навсегда обезображено и к нему прилипла кличка Рябой (Чопура). Примерно в то же время (в 1884 году) у шестилетнего Сосо что-то случилось с левым плечом и предплечьем, из-за чего ему стало затруднительно пользоваться левой рукой. Это объяснялось разными причинами: несчастным случаем во время катания на санках или борьбы, либо тем, что на мальчика наехал фаэтон, после чего из-за занесенной в рану инфекции у Сосо началось заражение крови [72]. Сосо действительно попал под фаэтон (такие экипажи были в Гори редкостью) рядом с городским католическим собором – возможно потому, что он вместе с другими мальчиками, играя в «ястребы и голуби», пытался цепляться за его оси [73]. С другой стороны, его сухорукость могла быть наследственной. Как бы то ни было, состояние руки с течением времени ухудшалось. Впрочем, Кеке не теряла предприимчивости. С тем чтобы заработать себе и сыну на жизнь, она стирала и чинила чужую одежду и прибиралась в домах у своих клиентов, в том числе и у семейства Эгнаташвили, у которых Сосо часто обедал. В 1886 году они с матерью перебрались на верхний этаж дома отца Чарквиани, одного из бывших закадычных друзей и собутыльников Бесо. Возможно, что причиной переезда была бедность, но также не исключено, что это был просчитанный шаг: Кеке умоляла Чарквиани взять Сосо в горийское духовное училище осенью 1886 года, когда тому будет уже почти восемь лет. Когда ей в этом было отказано, она упросила священника дать разрешение на то, чтобы Сосо был допущен к урокам русского, которые его собственные сыновья-подростки давали своей младшей сестре; эта девочка, возможно, стала первой любовью юного Сталина.