Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - страница 7

. Более того, он сравнивал политику с картами, игрой в кости и другими азартными играми. «Можно быть прозорливейшим из прозорливейших и все равно в любой момент уподобиться ребенку в темноте», – отмечал Бисмарк по случаю победы в спровоцированной им в 1864 году войне с Данией [9]. Он сетовал, что это была «неблагодарная работа… Приходится считаться с множеством возможных и невозможных обстоятельств и основывать свои планы на этих расчетах». Бисмарк никогда не ссылался на добродетели – только на соображения власти и интересы. Впоследствии его стиль правления станет известен как «реальная политика»: это выражение принадлежит Августу фон Рохау (1810–1873), германскому либеральному националисту, разочарованному тем, что 1848 год не принес Германии конституцию. Изначально под «реальной политикой» понималась эффективная практическая политика, направленная на реализацию идеалистических целей. Стиль Бисмарка имел больше сходства с понятием raison d’etat: просчитанными, аморальными государственными соображениями. Место принципов занимали цели, место морали – средства [10]. Бисмарк вызывал к себе всеобщую ненависть до тех пор, пока не добился блестящих успехов, после чего он приобрел непомерную славу человека, раздавившего Францию, превратившего Австрию в вассала и объединившего Германию.

Затем Бисмарк заключил Тройственный союз с Австро-Венгрией и Италией (1882) и подписал секретный «Договор перестраховки» с Россией (1888), предусматривавший нейтралитет в случае конфликта и тем самым устранявший возможность войны на два фронта – с Францией и Россией – и подчеркивавший господство новой Германии на материке. Его таланты относились к числу скрытых. Он не обладал ни сильным голосом, ни уверенностью на трибуне и мало вращался среди публики. Более того, он не правил страной, а лишь исполнял приказы короля (а затем кайзера) Вильгельма I. В рамках этих наиважнейших взаимоотношений Бисмарк выказывал талант психолога и упорство, неустанно и умело манипулируя Вильгельмом – угрожая отставкой, прибегая к всевозможным актерским уловкам. В свою очередь, Вильгельм зарекомендовал себя усердным, внимательным и разумным монархом, достаточно мудрым для того, чтобы прислушиваться к Бисмарку в вопросах политики и поглаживать своего «железного канцлера» по распускаемым им бесчисленным перьям [11]. Бисмарк в своем стремлении стать незаменимым старался как можно сильнее запутать любые дела с тем, чтобы лишь он один мог в них разобраться (именно так он выстраивал свои «комбинации»). Во всякий момент времени он жонглировал таким количеством шаров одновременно, что не мог ни на миг остановиться, чтобы не уронить ни одного из них, несмотря на то что к уже имеющимся шарам непрерывно прибавлял новые. Следует также иметь в виду, что в распоряжении Бисмарка находилась сухопутная армия, на тот момент самая сильная в мире (а также, возможно, второй по силе флот).

Прочие подающие надежды политики со всей Европы учились у Бисмарка его примеру «политики как искусства» [12]. Вообще говоря, в глазах Лондона с его прочно утвердившимся правовым государством Бисмарк представлял собой угрозу. Но в глазах Петербурга, нуждавшегося в оплоте против левого экстремизма, Бисмарк казался спасением. С любой точки зрения осуществленное им усиление Пруссии посредством объединения Германии – без опоры на какое-либо массовое движение, без серьезного предыдущего опыта управления страной, в условиях противодействия со стороны множества грозных игроков – входит в число величайших дипломатических достижений двух последних столетий