Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2 - страница 86

. Наконец, 17 сентября Сталин поставил на голосование в Политбюро проект указа о смягченных формах членства в колхозах на территории Казахстана – каждое домохозяйство получало право иметь от восьми до десяти голов скота, до 100 овец и коз и от трех до пяти верблюдов, но при этом все равно указывалось, что принуждение к оседлости будет продолжено с целью «искоренения экономических и культурных анахронизмов» [705]. Кроме того, он приказал снизить задание по хлебозаготовкам для Казахстана (до 47 тысяч тонн), а также оказать ему помощь продовольствием (в размере 33 тысяч тонн) и отложить платежи за полученные авансом семенное зерно и продукты питания (98 тысяч тонн), что в целом составляло более четверти первоначального плана по хлебозаготовкам [706]. Задания для Украины уже были снижены, но «является уже совершенно бесспорным, что этого количества хлеба Украина не даст», – отважно писал Сталину, подчеркнувшему эти слова красным карандашом, украинский функционер Мендель Хатаевич [707]. В конце сентября на 660 тысяч тонн было сокращено и задание по хлебозаготовкам для Северного Кавказа, хотя оно все равно оставалось невыполнимым [708].

Экспорт зерна обвалился. В 1932 году из страны было вывезено всего 1,73 миллиона тонн хлеба по сравнению с 5,06 миллиона в 1931 году и 4,76 миллиона в 1930 году. Царская Россия в 1913 году вывезла более 9 миллионов тонн зерна [709].

Пока страна задыхалась в тисках голода, Сталин провел совместный пленум ЦК и ЦКК (28 сентября – 2 октября 1932 года), посвященный торговле, потребительским товарам и черной металлургии. Жатва уже закончилась, и он планировал сократить весенние уступки по части личных земельных участков и частных рынков. Кроме того, пленум осудил группу Рютина как «предателей партии и рабочего класса, пытавшихся создать… под обманным флагом „марксизма-ленинизма“ буржуазную, кулацкую организацию по восстановлению в СССР капитализма и, в частности, кулачества». Рютин на допросе в ОГПУ объявил себя единственным автором инкриминируемых ему документов, выгораживая товарищей. Пленум принял резолюцию Сталина с требованием немедленного исключения из партии всех, кто знал о группе Рютина, но не донес на нее [710]. Зиновьев, Каменев и Угланов, не скрывавший слез, снова покаялись, но их тем не менее снова выгнали из партии и приговорили к трехлетней ссылке (Зиновьева отправили в казахский город Кустанай, Каменева – в Минусинск в Восточной Сибири) [711].

Для пленума было заказано несколько тонн мяса, колбасы, кур и рыбы, 300 кг икры, 600 кг сыров и большое количество фруктов, овощей и грибов, и часть этого угощения участникам пленума было позволено забрать домой.

В Москве ходили слухи, будто бы Сталин просил об отставке, но не получил ее [712]. На самом деле ближайшее окружение лишь сплотило ряды за его спиной. «И теперь, – утверждал Киров в отчете о пленуме (08.10.1932) для Ленинградской парторганизации, опубликованном в «Правде», – каждый может видеть, что мы были совершенно правы, что чем дальше мы продвигаемся по пути строительства социализма, тем ярче выступает контрреволюционный характер всяких оппозиционных течений». Рютина осудили на десять лет. Поначалу он отбывал этот срок в тюрьме поблизости от большого уральского села Верхне-Уральск вместе с троцкистами, которых он когда-то осуждал [713]. 7 ноября 1932 года, на 15-ю годовщину революции, в первом из множества тюремных писем Рютина его жене Евдокии он писал, прекрасно понимая, что его переписка будет прочтена властями: «Я живу теперь одной надеждой: партия и ЦК простят в конце концов своего блудного сына». И добавлял: «Тебя не тронут. Я все подписал»