Сталинград: дорога в никуда - страница 7

Танки ползли, а пушки молчали. Неторопливо застрочил «максим», за ним другой. И немецкая пехота залегла. А танки уже наползали на передний край. Три выстрела, слившись в один, перекрыли все другие звуки. И три немецких танка замерли и зачадили. И ещё один, и ещё.

Там, где стояли батареи, словно деревья, выросли взрывы. Все немецкие орудия нацелились туда.

Не будет пушек, проедут немцы по их окопам, как по бульвару, и помчатся в сторону Сталинграда, как к себе домой.

Молчат пушки. Лежат вокруг убитые артиллеристы. Ещё чуть-чуть, и прикатят немецкие танки к их окопу, а следом пехота припылит.

И не хватит им, оборонявшимся, не то чтобы сил, а и бойцов. Где набрать столько людей?! Немцы вон какими густыми цепями набегают на них.

– Всё, пропали, – подумал Иван, трогая гранаты.

Но ни один мускул не дрогнул на его лице, и это его внешнее спокойствие передалось остальным. И пересилив себя, Иван с ненавистью смотрел на танки, как на живые существа, от которых только вред. И не кому-нибудь, а всем, и ему в том числе. Потому их надо уничтожить.

Тут за соседа не спрячешься, не отнекаешься, кивая на других. Гранаты и бутылки есть, но ведь надо кинуть так, чтобы они попали.

И один немецкий танк, оторвавшись от других, по всем прикидкам, должен был оказаться перед вторым взводом, но вдруг повернул и направился в их сторону.

Сердце у Ивана ушло в пятки. Он уже не сомневался, что это смерть его ползёт. Похолодел и замер, ожидая неизбежного. Но в последнее мгновение, когда до танка осталось всего ничего, машинально схватил первую из лежащих перед собой гранат, метнул аккурат под правую гусеницу и упал на дно окопа, где так же, как и он, ожидая неизбежного, давно лежал весь взвод. Прогремел взрыв.

Иван не увидел, как танк на секунду замер и закрутился на одном месте. Ероша землю лишёнными гусеницы катками, остановился, прекратив нарезать круги, как бы раздумывая, что делать дальше.

Оставаться в танке гансам не с руки. Вот они и решили потихоньку выбраться.

Но уже подавившие свой испуг и Иван, и Семён, и все остальные, поднявшись с земли, ждали их. Так что шансов выжить немецким танкистам было немного. Тут же у своего танка и успокоились навсегда.

– Отвоевались, – подумал Иван, глядя на распластавшихся вокруг танка, немцев, и по привычке передёрнул затвор, досылая патрон. Но стрелять было не в кого, танкисты не шевелились.

И ненависть, которая сидела в нём минуту назад, прошла. И ему стало жаль лежащих перед ним немцев. Ведь и у них есть и матери, и жёны, и дети. Это им предстоит хлебнуть из горькой чаши потерь.

И кто-то из взвода то ли со злобы, то ли от неушедшего страха метнул в танк бутылку с зажигательной смесью. И тот сначала загорелся, а потом зачадил.

Иван, любовавшийся своим танком, который стоял, как памятник, стал материться на дурака, потому что ветер гнал на них дым, который острыми иглами вонзался в пересохшее горло.

Но расслабляться было некогда, гансы поредевшими цепями набегали на них. Вот-вот придётся схлестнуться в рукопашной. И каждый, уже преодолев свой страх, приготовился к этому.

Вдруг над головой Ивана в сторону немцев с улюлюканьем, оставляя дымные хвосты, полетели мины. И там, где только что были танки и пехота, всколыхнулась земля. И все смешалось, и всё горело, и нельзя было различить, где взрыв, а где облако пыли.

Грохот стоял такой, словно тысячи чертей вылезли из преисподней и застучали по земле своими огромными железными молотками.