Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня - страница 24

Сталинградский маятник качался 2.5 месяца, прежде, чем наши, усиленные подтянутыми резервами, войска перешли в решительное контрнаступление. <…> Именно в октябре 42-го, Ставка завершила секретную разработку плана окружения Сталинградской группировки противника – план который получил кодовое название «Операция Уран». Для проведения этой широкомасштабной операции Верховное командование развернуло Юго-Западный (350 000 человек) фронты. Юго-Западный фронт должен был развивать наступление на Чир и Калач, а Сталинградский фронт – на Советский и Калач. Измотанная боями 62-я армия командарма Чуйкова обязана была сковать силы 6-й немецкой армии в самом Сталинграде, а 64-я атаковать противника с Бекетовского выступа. <…>

Своё последнее решающее наступление в Сталинграде, немецкие войска начали 11 ноября. К вечеру части наших советских войск сохраняли за собой лишь три небольших плацдарма на берегу Волги: на севере – около 15000 человек в районе рынка и Спартаковки; в центре – 600 человек в районе завода «Баррикады»; на юге 46 000 человек и 20 танков».

* * *

…офицерский «парабеллум» в чёрной глянцевитой кобуре жёг бок, словно страстный поцелуй. Железний Отто, как всегда по-военному элегантный, в чёрном яйцевидном шлеме, облачённый, в такого же цвета комбинезон танкиста, затянутый ремнями, в кожаных перстатых крагах, жадно вдыхал запах пороховой гари, машинного масла, разрушений и крови, пока лёгкие его не распухли от этих сладких для него запахов.

В правой, без перчатки, руке он нежно нянчил охотничью серебряную рюмку с французским коньяком «Курвуазье», согревая её теплом своей широкой ладони. Прямо перед ним, вдоль сохранившейся больничной ограды длинно выстроилась стянутая в один жирный стальной жгут грозная броня гусеничных монстров. К поставленному перед танковым строем походному раскладному столику, возле которого находился фон Дитц и где батальонный писарь бегло записывал результаты осмотра техники, подбежал командир танковой роты Юрген Ханс. Он был замыкающим со своими экипажами в осмотре бронемашин и не хотел задерживать подмёрзших на холодном ветру фронтовых товарищей. Что-то быстро ответив на вопросы писаря, он собрался уже вернуться в строй, когда услышал окрик шефа:

– Унтерштурмфюрер, ко мне.

– Яволь, мой командир! – в следующее мгновение, он уже щёлкнул каблуками, вытянулся во фрунт перед бароном.

– Вольно. Гутен таг майн фройнде, – совсем не по-военному приветствовал земляка Дитц. – Ты впорядке, Ханс?

– Так точно, штандартенфюрер. Как и мой «Кронвальд». 4-я танковая рота готова к бою. Ждёт ваших приказаний, штандартенфюрер. – Браво отчеканил Ханс.

– Хороший ответ. – Отто сделал мелкий глоток. Подставил лицо ветру, который нёс по площади запах горючего, выхлопных газов грузовиков и бронетранспортёров, конской-людской мочи и подтаявшего снега. Невесёлое, как с тяжёлого похмелья, из-за грязных дымов проглядывало солнце.

– Вот. Когда от меня в Берлине ушла любовница, Юрген, – барон язвительно усмехнулся. – А через сутки эта гонористая сука вернулась…слёзно попросив понять и простить её…Я промолчал от бешенства. Я сломал нос и выбил пару зубов одному верзиле в пивной и врезался на машине в столб. Но при этом, майн фройнде, я был в полном порядке. Что-о? Не понятно зачем я это сказал? – он вновь сделал мелкий глоток. – К тому, что ты научился держать удар, Юрген. Да, да…Генерал Ханньо Хассе уже вылил на меня ушат помоев по поводу вашего внешнего вида, унтерштурмфюрер! – улыбка Дитца вконец заморозила всех командиров танковых рот. В льдистом взгляде шефа дрожали огневые светлячки. Ханс промолчал, поскрипывая новой портупеей, от него резко пахло бензином и соляровым маслом. Он право, не знал, что ответить, зато почти физически ощутил, как полукружия пота на нательной рубашке, скрытой форменным комбинезоном увеличились в радиусе.