Сталинизм – спасение России - страница 3

Что с того, что полиция истории не имеет стальных наручников и резиновых дубинок. Она нередко свирепствует «покруче» обычных стражей порядка. Столетиями ею истреблялось то, что ценнее даже человеческой жизни: правда, истина, смысл этой самой жизни. Этой полиции нельзя будет рассчитывать на прощение ни под какими надуманными, демагогическими предлогами типа «свободы и плюрализма исторических мнений и толкований». Истинность историографии, историков заключается в их свободе от заданного плюрализма и от планируемых мнений с заказанными и согласованными толкованиями. Она – в единственно верном пути, житейски подчинённом чему угодно, а научно – исключительно антисистемной исследовательской методологии. Шире и глубже последней в социальной природе ничего нет. Всё остальное – иррациональное отражение мира, его кривое зеркало. Используя неизящные сравнения, скажем: если бы ложь выражалась мочой, то вся прокапиталистическая история уподобилась бы писсуару, а прокапиталистические историки – мочеиспускательным каналам.

Считается, что первой жертвой на любой войне является правда. Война между системой и антисистемой вечна, покуда существуют обе. Вечна и первая жертва этой войны. Но! Система убивает правду, даже если может этого не делать, убивает осознанно, с удовольствием, не брезгуя подлостью. В антисистеме с правдой обращаются предельно щадяще, она – неумышленная или в худшем случае неизбежная жертва. Редкая НАША ложь во спасение и постоянное ИХ спасение во лжи – это антиподы. Конечно, правда у каждого своя. Но истина одна. Вот где кончается всякое, порой даже внешнее сходство воюющих сторон. Ибо пусть вокруг антикапитализма нечаянно погибнут сто, тысяча правд – он никогда не потеряет истинности. А капитализм никогда эту истинность не обретёт, даже окружённый толпами живых правд, тем более плавая в кровавом море правд мёртвых.

Отсюда. Есть выражение «суд истории». Капиталисты пытаются придать ему характер универсальной объективности, которая, однако, толкуется ими весьма произвольно. А мы не скрываем, например, что жертва не обязана быть объективной по отношению к преступнику. Это будет псевдообъективность, это принесение жертвы ещё раз в жертву – крючкотворчеству, мелочности, пародии на справедливость. В этом случае жертва должна надеяться на собственное историческое судопроизводство, а не на третейское. Перефразируя: никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь, ни герой, ни чей-то суд. И далее: добьёмся мы приговора и освобожденья своею собственной рукой.

Так пишется формула антисистемного сопротивления. Так интегристское прочтение «суда истории» позволяет дополнить его логической обвинительной концовкой: «над теми, кто её угробил». А угробили её, в частности, те, кто веками навязывал европоцентрическую версию мирового хода событий. Колонизировавшие почти всю ойкумену, европейцы вершили судьбы мира внутри западного цивилизационного ареала и лишь в его интересах. Европеизированная (вестернизированная) история оболгала весь путь многоцивилизационного и многокультурного человечества, попрала все видения мира, кроме собственного, ему одному присвоив наименование «просвещённого».

Восток всегда превосходил Запад философски, духовно, научно, не говоря о том, что был древнее и многочисленнее. Он уступал Западу лишь финансово-экономически, из-за чего претерпел такие же лишения и горести, какие любой умный, благородный, но бедный человек претерпевает от богатого, пустоголового подлеца. Сегодня Восток, навёрстывая упущенные экономические возможности, перехватывает инициативу в переделе мира. Западников он подавляет в том числе исторически, то есть ломая прогнившую, беспочвенную версию европоцентризма. Разумеется, Восток не однороден и представлен солидными прокапиталистическими составляющими. Но в отличие от Запада он пробил скорлупу