Читать онлайн Вера Петрук - Стальная

Огромный и неповоротливый транспортер-разведчик Российской Империи «Старец» мягко выскользнул из прыжковых ворот, вспыхнув сверхновой в Восьмом дальнем галактическом секторе, и приступил к торможению, которое будет длиться почти год. В криогенных капсулах спали двести инженеров, техников и военных специалистов, для которых полет займет две недели – время, необходимое для реабилитации после пробуждения. Секретная миссия имела множество запасных планов, но цель была одна – строительство новых выходных ворот для освоения перспективного галактического сектора.

«Восьмерку» открыли недавно, и туда рвались все, в первую очередь, АДА – Американский Демократический Альянс, который пытался успеть везде, тратя нагулянный за века капиталистического развития жирок и испытывая на прочность нервы союзников. Адовцы в свойственной им манере нагружали единственные прыжковые врата Земли, имеющие статус международных и давно напоминающие перегруженный автобус, в который лезли безбилетники. Строительство новых прыжковых врат было вопросом времени, а так как инициатива Российской Империи могла вызвать очередной виток войны, то проект, поддержанный также Азиатско-Африканским Союзом, держался в тайне.

Как гласила одна мудрая пословица: чего не должен знать твой враг, не говори того и другу. И хотя именно адовцы были виноваты в том, что секретная миссия повисла на волоске, провал едва не случился совсем по другим причинам.

Искра была также далека от политики, как ее капсула сна – от родного Ульяновска. Ей снились вишневый сад в цвету, сырой, волнующий запах мая, корявые монгольские дубы на утесах, синее море, отражающее безоблачные высоты, глядя на которые совсем не хотелось думать о кораблях и далеких галактиках. Когда в ее криогенный контейнер стал поступать охлаждающий газ, а через катетер в вену хлынул сложный фармацевтический коктейль, что вкупе должно было погрузить в гибернацию, в голове Искры крутилась одна назойливая песенка. «У меня есть все звезды на небе, но я так тоскую по маленькой лампе, не зажженной у меня дома», – пела незнакомая певица. На военной базе на Маркаряне, где когда-то служила Искра, эта песня звучала везде, включая столовые и госпитали.

Дома в Ульяновске ее тоже ждала лампа на окне. Искра покинула родительский очаг в шестнадцать, расставшись с семейным гнездом, как и любой подросток – импульсивно, с кровью, пролитой у себя и у родных. Сейчас Искре минуло двадцать восемь, и через два года должна была исполниться мечта, которой она жила всю войну, плен, лечение, а потом вынужденную работу. Тридцать – не самый плохой возраст для того, чтобы зажечь лампу на окне и начать все сначала.

Капсула медленно вращалась, а Искре снился суп из молодой крапивы, который мать всегда готовила по весне. Крапива в изобилии росла на даче, подпирая забор и кусты смородины, но Капитоновы покупали зелень у одной старушки на рынке, которая напоминала им рано ушедшую из жизни всеми любимую бабушку – мать отца. То был ее рецепт, баб-Люды, которая находила язык со всеми, даже с колючим подростком, какой росла Искра. Суп считался овощным, но баб-Люда добавляла туда копченую колбасу, ту, которая с дымком. А к нему салат из редиса с черемшой, дерущий глотку, словно наждачка, но после которого во рту становилось тепло, как летом. Добавить еще кусок черного домашнего хлеба только что из духовки и душистый чай из смородиновых почек – и ностальгический рецепт из молодости был готов.

Девушка сглотнула и попыталась заворочаться, но крепежные браслеты надежно фиксировали тело, присоединенное к питательным капельницам. Искра застонала, и система жизнеобеспечения ввела успокоительные. Но они не подействовали, потому что приятный сон о родительском доме и крапивном супе сменился кошмаром о метаботах.

Хромированные щупальца состояли из тысячи сегментов и гнулись во все стороны, идеально приспособленные для проникновения. Темнота и боль перемежались ослепительными вспышками, от которых не защищали даже веки, потому что их к тому времени ни у кого из пленных не осталось. Тогда Искра и осознала смысл фразы «спать с открытыми глазами». Метаботы все знали о человеческом теле, ведь их создатели могли стать теми самыми разумными гуманоидами, которых человечество безуспешно искало за все столетия исследования космоса. Но создателям метаботов не повезло – сотворенные им машины уничтожили расу до последнего представителя, оставив людям лишь слабое напоминание о некогда могущественной цивилизации.

Кошмар Искры перешел в реверсивное сновидение, потому что, потеряв сознание на пыточном столе метаботов, она снова перенеслась домой, на этот раз в рабочий кабинет отца в недосягаемом Ульяновске. В распахнутое окно на первом этаже с интересом заглядывают вишневые ветки, роняя белые лепестки на пол, а махина принтера, громоздящаяся у двери, с легким шипением печатает новую модель шаттла, которая займет почетное место среди десятков других мини-кораблей в особом шкафу. Маленькая Искра сидит на отцовских коленях, глядит то на планшет, где рождается очередное чудо, порожденное инженерным гением старшего Капитонова, то на блестящие дверцы шкафа-витрины, куда детям нельзя. От отца пахнет чаем с лимоном, печеньем с корицей и хвойным одеколоном, в очках задорно отражаются блики с экрана, на губах – смешинка, потому что скучающая Искра то и дело начинает его щекотать. Ей шесть, а впереди целая жизнь, которая, конечно, должна быть наполнена исключительно счастьем.

Порыв ветра забрасывает маленькую Искру вишневыми лепестками, и она больше не видит, потому что вновь оказывается в тюремной камере метаботов. Там темно и тихо, не считая моментов, когда ее хриплые крики раздирают пространство, словно ржавый нож вонзается в уставшую плоть. Горло будто набито стеклом, но Искра кричит снова и снова, пока не начинает задыхаться от удушливых щупалец зловония, проникающих отовсюду в нос, разъедающих глаза и кожу. Сначала она еще пыталась определить вонь, больше для того, чтобы не забыть то человеческое, что пытались вытравить из пленных метаботы. Так могла вонять тухлая рыба, если ее напичкать луком с чесноком и спустить в канализацию. Потом зловоние принимало сладковатые оттенки гниющего мяса в помойном ведре, а дальше фантазия Искры заканчивалась, уступая место постоянной спутнице – боли. Та конкуренции не терпела, вытесняя из мира Искры все до последнего воспоминания.

Молодая женщина дернула головой, стукнувшись о мягкую обшивку криогенной капсулы, и плавно перетекла в другой кошмар. Боль стала ее подругой, отправляясь с ней повсюду, куда бы Искру не забросило. Вот и в госпитале, когда он, тот, кого Искра и не надеялась встретить, вдруг неожиданно появился, заявив, что пришел попрощаться навсегда, уже другая боль крепко сжала ее сердце и давила до тех пор, пока Искра не выдержала и не разрыдалась вопреки строгому наказу доктора новые глаза не напрягать. Правда – напиток горький, неприятный, а, в ее случае, еще и ядовитый. Новая Искра была не нужна человеку, мысли о котором помогли выжить.

Криогенный контейнер наблюдателя, лейтенанта космических разведывательных сил Российской Империи Искры Капитоновой мигнул красным, предупреждая о сбое, но ИскИну «Старца» было не до него, так как сбой случился во всех криогенных капсулах транспортера. Между тем, кошмар Искры перешел на новый уровень, лишив ее образов прошлого и превратившись во вполне реальные физические ощущения. В голове полыхнуло, вены обожгло, и по телу потекла лава – то в систему жизнеобеспечения криогенного отсека попал яд.

Контракт, заключенный Искрой с корпорацией «Росресурс», был строго засекречен, и только ИскИн «Старца» по имени Маша знала о секретах лейтенанта Капитоновой. Условия сотрудничества были просты. Долг, в который влезла Искра после лечения, обещали списать за четыре года работы в качестве наблюдателя на кораблях дальней разведки. Обязанности Искры были простыми. При возникновении внештатной ситуации на транспортере ИскИн выводил ее из криогенного сна и передавал инструкции штаба.

После войны с метаботами доверие к ИскИнам было окончательно подорвано, и, хотя без их помощи человечество вряд ли смогло самостоятельно ходить, однако оно приготовило себе костыль – на всякий случай. Таким костылем себя чувствовала Искра, потому что ничего полезного она до сих пор не сделала, хотя один раз ее уже пробуждали. Космический мусор попал в охлаждающий отсек реактора. ИскИн благополучно заменил поврежденный управляющий клапан и топливный насос, но все равно разбудил Искру, потому что так требовали инструкции. Осмотрев повреждение и проделанный ремонт, Искра отчиталась штабу и вернулась в криогенный сон.

Последний контракт отдавал политическим душком и заведомо сулил неприятности, но Искра понадеялась, что чаша ее страданий испита до дна, и что через два года лампу на окне своей комнаты в родительском доме она все-таки зажжет.

Вращение капсулы, призванное поддержать сосуды в тонусе во время длительного полета, прекратилось, и криокамера лейтенанта Капитоновой приготовилась к пробуждению единственной пассажирки, чьи жизненные показатели вернулись в норму после получения смертельной дозы яда. Датчики остальных капсул мигали красным.

В вены Искры хлынул пробуждающий коктейль, капсула приняла вертикальное положение, а крепежные браслеты втянулись в обшивку. Женщина обмякла, уперевшись лбом в сканер верхней панели, через которую виднелось залитое красным неоном пространство криогенного отсека. Поврежденные капсулы алели в темноте, словно ядовитые грибы в подземелье. Какое-то время Искру трясло в ознобе, который на короткие моменты уступал место жару, но тут же возвращался на свое место. Температура тела нормализовалась нескоро, куда раньше появилось зрение, хотя с фокусировкой пришлось подождать. Искра принялась моргать и вращать зрачками, как учила инструкция, еще не до конца понимая, что это случилось – ее разбудили. А так как сканер капсулы показывал, что до конца полета осталось триста шестьдесят шесть дней, значит, наблюдателя ждала работа.

– Привет, медвежонок, – приветствовала ее ИскИн Маша, когда Искра активировала люк капсулы, который с шипением откинулся в сторону. ИскИн «Старца» знала историю лейтенанта Капитоновой и всячески старалась с ней подружиться. Однако тот, кого однажды порвали волки, вряд ли сможет испытывать к ним симпатию.

У Маши было своеобразное чувство юмора – огромный недостаток всех ИскИнов кораблей дальнего следования. Она намекала, что Искра сейчас похожа на медведя весной после пробуждения, хотя прекрасно знала, что параметры температуры тела и замедления метаболизма разительно отличались. Впрочем, ей хватило такта, чтобы не развивать тему про медведей и не вываливать на голову приходящей в себя Искры подробности ЧП, о котором буквально кричали мигающие красным криокапсулы. Искре было достаточно бросить взгляд на иллюминацию, царящую в отсеке, чтобы понять – ситуация серьезная, и Маша, похоже, не справилась.

– Тише, – подняла она палец вверх, призывая ИскИна подождать с информацией, которая готова была обрушиться лавиной на ее больную голову. Нынешнее пробуждение отличалось от предыдущих куда более неприятными симптомами – в глазах то темнело, то сверкало, в голове работала тяжелая артиллерия, обстреливая невидимого противника особо крупными снарядами, от чего каждый звук мира отдавался ослепительной болью, пробегающей по всему телу. Если было бы чем, Искру бы сейчас непрерывно рвало – желудок выкручивали, будто тряпку, а ватные ноги гнулись во все стороны, не желая поддерживать тело в вертикальном положении.