Семен подошел к окну, глянул вниз. Еще одна полицейская машина появилась, и автоматчик у входа стоит. Второй этаж – высота небольшая, и окно легко открывается, но убежать будет не просто. Да и не собирался он этого делать…
Он взлохматил волосы, пытаясь причесать ошалевшие мысли. Собраться надо, сосредоточиться.
Жаль, что не успел он выяснить у Антонины, когда, в какое время стреляли в Панарина. Если это случилось ночью, то дело дрянь. Ночью он спал один и, в принципе, мог покинуть гостиницу незаметно для дежурного администратора. Выйти через черный вход, пересечь задний двор, зайти в недостроенное здание ресторана, забраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз, как раз на тропку, которая вела к коттеджному поселку. Тем же путем мог и вернуться…
Дверь снова открылась, и в номер вошел коренастый мужчина с грубым лицом. Он был в штатском, но и в этой овечьей шкуре в нем угадывался матерый ментовский волчара.
– Вот, значит, ты какой… – сказал он густым с хрипотцой голосом, с мрачной иронией глядя на Семена.
– Какой такой?
– Да щечки у Антонины Евгеньевны красные. Не помню, чтобы с ней такое было… Она у нас дама строгая, серьезная. Я бы сказал, неприступная. А тут вдруг, как девочка… Давно у тебя с ней?
– Вы всегда так, с глупых вопросов серьезный разговор начинаете? – хмуро спросил Семен.
– А разговор у нас будет серьезным?
– Когда убили Панарина? В какое время?
– А ты на часы не смотрел, когда стрелял?
Семен разочарованно вздохнул, сел за стул и затих.
– И что это значит? – спросил мент.
– Я Панарина не убивал, ничего про это дело не знаю и ничего сказать вам не могу, – отчеканил Семен. – Если вы в этом сомневаетесь, забирайте меня в отделение, закрывайте, предъявляйте обвинение, тогда будем разговаривать, в присутствии адвоката…
– Это тебя Антонина так научила? – с каверзной усмешкой проговорил полицейский.
– Антонина меня ничему не учила. Она подозревает меня не меньше вашего.
– Для этого есть основания?
– Да. Я служил в армии, был снайпером. А служил я шесть лет.
– В армии? Шесть лет?
– Если точнее, во внутренних войсках. В Дагестане. В спецназе МВД.
– В Чечне был?
– Практически там и пропадали.
– В спецназе МВД? А берет у тебя какой был?
– Краповый.
– Всем такой дают?
– Нет, только тем, кто заслужил… Вы думаете, я вас обманываю?
Семен не скрывал своего удивления. Во-первых, такими вещами не шутят, а, во-вторых, его биографию пробить будет не трудно.
– Да нет, не думаю. Просто привычка такая, во всем сомневаться… МВД – это плохо.
– Почему?
– Не жалуют нашего брата в тюрьме.
Семен внимательно посмотрел на мента, непонятно, то ли сочувствует он, то ли злорадствует.
– Я туда не собираюсь.
– Тогда почему не оправдываешься? Про алиби мог бы сказать.
– А для чего я, по-вашему, спрашиваю, когда Панарина убили?
– Сегодня его убили. В восемь утра. Если точней, в восемь часов десять минут, – ответил мент.
– Значит, кто-то видел, как его убили.
– С чего ты взял?
– Ну, я не знаю… – усмехнулся Семен. – Может, киллер записку в лежке оставил, ну, с указанием времени… А может, у ваших экспертов инопланетное оборудование появилось, которое позволяет устанавливать время убийства с точностью до минуты?
– Нет у нас инопланетного оборудования. Телохранитель видел, как Панарин упал. И за киллером погнался, только не догнал…
– А собака ваша где?
– Какая собака?
– Ну, которая след взяла. Почему она меня не обнюхивает?
