– Мы все будем молить Даму, чтобы не навредила, Ваше Величество, – ответил Ферроль, поклонился и покинул ее.
Потому, едва подошел родильный срок, королева повелела закрыть ее покои, впустить внутрь только самых красивых девушек, а вокруг поставить горшки с розами. До того она несколько месяцев проходила под вуалью и поднимала ее, только когда фрейлина заверяла, что мир вокруг достаточно прекрасен, чтобы предстать взору Ивонны. В своих поисках причины очевидной закономерности – рождения у Оттава близнецов – она написала в Горм фее-покровительнице, какие бывали у знатных леди. И та поведала, что ее народ проклял династию Эскалота за то, что король Гутти I, отец Оттава, изгнал фей из страны и те вынуждены были бежать в Гормовы земли. «Королевский род обречен двоиться, а короли, плодя наследников, будут плодить и смуту. Междоусобицы прекратятся, когда один из королей смирит гордыню и не станет продолжать свою ветвь», – написала фея-покровительница. И теперь Ивонна полнилась не только детьми во чреве, но и дурными приметами в помыслах.
– Ты!.. – королева ткнула пальцем в худую прислужницу, у которой верхний ряд желтых зубов выпирал настолько, что она почти не закрывала рот. – Выйди! Не стой здесь!
– Ваше Величество, прошу, оставьте ее, – уговаривала повитуха, растирая роженице поясницу. – У нее узкие руки и запястья. Если потребуется повернуть детей…
– Я велела выйти! – прикрикнула Ивонна, уже красная от потуг.
Повитуха кивнула головой в сторону коридора, но прошептала: «Стой у входа»; прислужница выбежала, не прикрыв дверь. Переживания королевы оказались напрасными: еще солнце не клонилось к закату, а она уже держала на руках двух кричащих младенцев – здоровых и теплых. Оттав воспринял новость как весть о чуде и поторопился сам в нем увериться.
– Можно мне взять их? – не веря увиденному, спросил король у повитухи.
– Ваше Величество, придержите головку, вот, – она поправила уголок пеленки. – Ваша прелестная дочь!
– Красавица! – восхищался и сдерживал слезы Оттав.
– И очень смелая, – гордилась повитуха. – Вышла первой!
– Второй, – поправила королева. – Ты все напутала. Девочка родилась второй.
На миг повитуха растерялась, но тут же закивала и подтвердила: «Все верно говорите, моя дама. Старая моя голова виной теперешней путанице!» Она забрала малышку, и король потянулся ко второму свертку.
– Мой сын! – воскликнул король, приняв его из объятий супруги.
– А я могу посмотреть? – послышался голос позади, и все разом обернулись к стоящим в центре комнаты Ги и Йомме.
Ивонна прекратила улыбаться. А Оттав присел на край кровати, баюкая младенца, и ответил: «Конечно. Идите сюда». Принцы поторопились к новорожденному. Три головы – отцовская в широкополом берете с пером и две поменьше – склонились над ребенком. И тогда он зарыдал так истошно, что королева не выдержала.
– Стоит ли пугать их?
– Мы напугали брата? – спросил Йомма.
Прислужницы отвели принцев за руку подальше, но из покоев не выпроводили.
– Мы назовем их Озанна, – нарек король и поцеловал сына в лоб, а потом снова обменялся младенцами с повитухой, – и Ода.
Девочка вела себя спокойнее, но проявляла изрядное любопытство: ее ноздри шевелились, принцесса силилась унюхать окружающие запахи и высвободить ручонку, чтобы ухватить отца за бороду. Когда Оттав вдоволь нарадовался, он попрощался и на выходе потрепал Ги по волосам.
