Вдруг меня до дрожи пронзает ощущение нереальности всего.
Потому что не может, просто не может это происходить со мной! Не может быть, чтобы я, Андрей Старостин, повар, ни дня не проработавший по специальности, админ-недоучка, посредственный тестировщик в самом деле оказался главным должностным лицом на огромной космической станции в сотнях световых лет от Земли и Солнца!
И все вокруг… оно, конечно, чуждое, непривычное, но одновременно слишком логичное, слишком укладывающееся в представления людей о том, как может выглядеть… да что угодно! Разве вещи и объекты, созданные инопланетянами, могут быть так просты и понятны? Разве первый контакт с инопланетянами может происходить так запросто? Привет, о, ты Андрей, давай садись, подкину до места. Привет, капитан Старостин, мы тебя заждались, давай работай?
Не бывает такого! И Белкин у меня на груди – единственный мостик в реальность, единственный показатель, что я не сплю.
Кот недовольно задергался в своей переноске: я гладил его, тем самым отвлекая от его попыток принюхаться и прислушиваться к происходящему (коты больше полагаются на нюх и слух, чем на зрение).
– Ну извини, малыш, – прошептал я тихо, утыкаясь носом в шею Белкина.
– Пока мы едем, – тем временем заговорил Нирс Раал, – вот ваш личный коммуникатор, и я на него сейчас переслал краткую сводку о ситуации.
«Личный коммуникатор» оказывается не браслетом, как в игре, а самым обычным смартфоном. Разве что формат непривычный: почти квадратный и сделан точно по размеру кармана на груди формы (я еще не в форме, но и у Нирса, и у Бриа есть такие).
– Судя по тому, что я читал о Земле, у вас уже есть эта технология, – говорит Нирс. – В нем есть биометрические датчики, он уже настроен на ваши показатели… вот, видите, экран загорелся? Значками на главном экране показаны различные сервисы, которые можно использовать для доступа к тем или иным системам станции, например, к системе связи.
– Спасибо, – говорю, – у нас в самом деле есть эта технология. Разберусь. А… в игре были голографические экраны…
Бриа и Нирс переглядываются.
– В игре в целом технологическое обеспечение станции выглядело по-другому, – замечает Нирс.
– Да, эти голографические экраны – вообще очень странная вещь, – вторит ему Бриа. – Кто вообще решил, что это удобный способ связи? Ведь ими же можно пользоваться только в темной комнате! А они у вас в игре работали даже в ярко освещенных помещениях, без намека на задымление! И главное, зачем они нужны? Мы даже видеосвязью почти не пользуемся.
Я хочу спросить ее почему, но прикусываю язык. Вспоминаю, как отец как-то рассказывал мне: когда в его молодости только появились всяческие видеочаты, люди поначалу пользовались ими просто ради новизны. Потом оказалось, что аудиосвязь или даже просто сообщения в большинстве случаев удобнее. На долю видеосвязи остались дистанционное обучение, телемедицина и тому подобное.
В игре, думаю я, наоборот, логично, что любая связь предполагает картинку или видеоролик! Ведь глаза и мозг игрока нужно чем-то занять; это не реальная жизнь, где ты можешь яйца чесать во время разноса от начальства. Игра должна быть интересной все время – в идеале. Поэтому я как-то не подумал, что реальная станция в этом плане будет… ну, похожей на настоящий мир.
– Понял, – говорю я. – Никаких голографических экранов.
– Станция вообще создавалась… эклектично, – продолжает Нирс Раал. – Расы-спонсоры оплачивали отдельные ее части, но некоторые заказы отдавались малым расам. Поэтому здесь есть части, которые созданы в самых разных технологических традициях.
