Впрочем, это ладно бы. Это интересно и до некоторой степени весело. Куда хуже – повседневное управление станцией, подписание кучи документов, решение множества мелких конфликтов…
А еще нужно было следить, чтобы Белкина не перекормили и не перетискали, чтобы он как следует освоился…
Неудивительно, если за всем этим я забыл, что трехдневный ультиматум для тораи и ацетиков подходит к концу. Тем более что кризис сафектийцев тоже ведь никто не отменял.
Да, сафектийцы – розовые ребята, которые выбирают лидеров гонкой на выживание. На фоне всего остального их проблема кажется почти смешной: ну что такого – выйти и произнести речь, заверив, что никакого вмешательства в их выборный процесс не было и быть не могло! Однако прежде, когда на станции не было живого капитана, искин с этой задачей справиться не смог – понятное дело, что сафектийцы не доверяли искину, части той самой нейросети, которую они подозревают в жульничестве.
Да и мне, как выяснилось, готовы поверить только при соблюдении определенных условий.
– Своим трехдневным ультиматумом для тораи и ацетиков вы хорошо показали себя, – напутствует меня Миа. – Сафектийцы любят решительных лидеров. Но еще вам нужно убедительно говорить о технических аспектах виртуальной реальности, которая использовалась для выборов – они еще и ценят профессионализм, и среди вашей аудитории будет немало тех, кто обладает хотя бы поверхностными техническими знаниями. К счастью, вы уже пробовали эту технологию на себе: именно она лежит в основе капсульной версии симулятора станции.
– Хорошо, а почему я не могу просто сказать, что реальная чрезвычайная ситуация отличается от ее симуляции, и поэтому лидер среагировал на нее иначе? – говорю я. – Мы ведь все понимаем, что именно это и случилось.
– Ни в коем случае нельзя вам этого говорить! – восклицает Ансули Раго, приглашенная в качестве консультанта на наше совещание. – Тем самым вы подразумеваете, что виртуальные технологии могут в принципе использоваться для выборов! А это краеугольный камень программы Прогрессивного движения, которое нынче у власти.
– Но ведь если я буду долго объяснять, что мы никак не повлияли на результаты виртуальных выборов, в итоге это будет означать именно это. Если выборы проводились согласно утвержденной технологии, значит, сама технология не адекватна.
Ансули Раго выглядит сбитой с толку, словно это впервые пришло ей в голову. Очень надеюсь, что она не глупышка по жизни, а просто не ставит под сомнение действия своего правительства. Не хотел бы я иметь дуру в своем экипаже. А вот некритичность в отношении сильных мира сего – грех простительный. По крайней мере, я с ним сталкивался часто. Если его не прощать, то вообще работать не с кем будет.
– Это совсем другое дело, – наконец говорит она.
Миа потом приватно объясняет мне все то же самое: сафектийцы, мол, не приучены критиковать правящую партию. Большинство из них воспринимает несогласие с существующим порядком вещей как слишком сильный стресс и бережет от него свою хрупкую психику.
– Так как у них шел социальный прогресс вообще? – пораженно спрашиваю я.
– Практически никак, – пожимает плечами Миа. – Во многом их общество до сих пор, даже в космическую эпоху, построено на родоплеменных принципах. Это работает именно потому, что сафектийцы спокойны и неконфликтны по отношению друг к другу.
– Как же они вообще выжили как вид? – удивляюсь я.
