Как и ее аватар с того празднества, Мийгран немолода, но очень хороша собой и занимает высокое положение в обществе три-четырнадцать.
– И спрошу, – говорю я. – Она у меня следующая на очереди. Ну через одну. Прямо после тебя хочу поговорить с доктором Сонг.
– Это кто? – удивляется Вергаас.
– Это ее псевдоним был в игре… то есть у ее функции, так-то у нее имени нет, у гнорр ведь их не бывает. Погоди, сейчас посмотрю, как ее тут называют…
Тянусь, чтобы открыть у себя на пульте-столе платежную ведомость, где перечислены все сотрудники станции, от меня, Нирса, Бриа и Нор-Е до последнего оператора роботов-уборщиков.
– Кто такие гнорр? – тем временем продолжает выспрашивать Вергаас.
Мне хочется сказать что-то типа «кончай тупить» или «кончай разыгрывать новичка, это у вас типа инициации, что ли?»
Но тут до меня доходит.
– Если в реале нет мафии и вообще никаких совместных институтов, значит, единую медслужбу тоже земные сценаристы придумали? – обреченно спрашиваю я.
– А они придумали вам единую медицинскую службу? – восхищается Вергаас. – Да, нам было бы куда проще, если бы такая существовала. Увы, у нас есть только сервис поиска нужных специалистов. Не бывает таких врачей, которые лечили бы все расы.
Ну да, думаю я, ведь даже чтобы научиться лечить одну расу, нужно учиться всю жизнь… А мнемограммы Уайта – это все-таки выдумка. Даже тораи со своими телепатическими передатчиками не умеют делать ничего подобного, я узнавал.
Впрочем, я слышал мнение, что на врачей учатся так долго вовсе не потому, что профессия такая сложная и ответственная (хотя и это тоже), а потому что медицина на Земле даже в двадцать первом веке еще в зачаточном состоянии. Многого о своем организме мы просто не знаем. Даже единой понятной терминологии биология и биохимия так и не выработали. Если бы мы разбирались в наших телах хотя бы так же, как в механизмах, то врачей учили бы не дольше, чем инженеров. Или вообще механиков.
Почему бы не предположить, что у инопланетян медицина наконец дошла до этого уровня? Ведь и у нас механики разбираются не только в каком-то одном типе механизмов. Да и ветеринары вполне себе лечат разные виды, хоть спрос с них и меньше. Так что не такая уж далекая от реальности фантазия у наших разработчиков. Но тут уж голимая имха, понятно.
– Стой, погоди, припоминаю! – морщит лоб Вергаас. – Я же видел эту вашу игру… Врачом у вас было такое… четыре ноги, как у хищного насекомого, двигается как робот-убийца, белое, жуткое?
Довольно точное описание гнорр, хотя вот от сугирру это слышать странно. Еще бы ацетик на их жуткий облик пожаловался.
– Вроде того, – сдержанно говорю я. – Но мне она нравилась. Чувство юмора у нее было отличное.
Только произнеся это, я тут же понимаю, насколько это правда. Не скажу, что докторша-гнорр была моим любимым персонажем в этой игре – эта честь в любом случае принадлежит Бриа, которую отыгрывала Миа (вы еще не запутались? Я – почти!). Но все же услышав, что ее не существует, я за несколько секунд испытал все стадии принятия горя: неверие, гнев (как они могли!), торг (а может быть, они все же срисовали ее с кого-то реального, и если как следует поискать, прототип найдется?), уныние (ну вот, и с кем мне теперь оттачивать черный юмор?) и принятие (ладно, проехали, плывем дальше).
– А, ну тут-то ты и должен был догадаться, что ее ваши придумали, – не замечая моих переживаний, говорит Вергаас. – Чувство юмора у разных народов редко совпадает. Хотя вообще, – тут он внезапно меняет тон с иронически-равнодушного на более душевный, – вообще-то это очень хорошо, что она тебе нравится. Несмотря на жуть.
