– Ты меня, зачем искал?
– Как зачем? – мальчик удивленно на него вытаращился, – Ты мой отец, я хотел с тобой познакомиться, узнать какой ты. Мама говорит, что человека без корней не бывает, но при этом с дедушкой не общается, хотя я же знаю, что она скучает по нему. Я так жить не хочу, у меня должен быть папа!
Эти его слова, такие уверенные взрослые, но произнесенные с детской непосредственностью и прямолинейностью, Костю поразили в самое сердце. Как нож кто всадил и прокручивал, проворачивал. Вот у него так в груди все отдавалось, на это «у меня должен быть папа». Ему даже сглотнуть пришлось, чтобы голосом, взволнованную дрожь не выдать.
У него мозги, кажется, взорвались от слов сына, и руки зачесались, так захотелось его обнять сейчас, прижать к себе и убедиться, своими руками потрогать, увериться, что он настоящий, живой. И что все это реальность, его настоящее, а не какое-то коматозное виденье от того, что его машина сбила, или еще какая хрень подобная.
– Ты теперь со мной навсегда? – вдруг спросил мальчик и подошел ближе, – Больше не уйдешь?
– Я… если бы я только знал, Илья, если бы я только знал, что ты есть, я бы пришел раньше! И сейчас уже не уйду!
– Ты обещаешь? Если мужчина обещает, он должен выполнить то, что сказал!
– Так мама говорит?
– Нет, так Сава говорит, он так раз мне сказал, а я запомнил.
– Правильно Сава говорит, кем бы он ни был.
Илья вдруг к нему бросился, и у него сердце сдавило от того, каким сильным и цепким оказалось объятие сына. Костя стиснул его в ответ, но силу контролировал, чтобы больно не сделать. У него сын хоть и рослый, но какой-то тонкий, костью, что ли. И впервые, за эти два месяца, его отпустило немного. Вдохнул поглубже, ни с чем не сравнимый запах, запоминая это ощущение, запоминая эти маленькие, но уже такие сильные руки. Он, своей грудью чувствовал, как у мальчишки сердце бешено колотится, как у него самого оно бухало о грудную стенку,– того гляди вырвется.
***
Она должна радоваться, что сын счастлив, должна, но как-то не получалось. Вот не получалось и все тут! Сердце на части рвалось, и слезы душили, ртом воздух глотала, а дышать все равно не могла. Не хватало кислорода, ей будто дыхание перекрыло.
Тайком подглядела, как Илья с отцом держится, и все прекрасно заметила. Чуть подрагивающие пальцы от того, что волновался ее мальчик, блестящие от сдерживаемых слез серые глаза. Попытку, за напускной серьезностью, скрыть, разлившуюся у него в душе радость от долгожданной встречи.
Она подметила все это, стоило из спальни выйти, и вернулась обратно. Не хотела их спугнуть, отрывать своим появлением их друг от друга.
Но сидела, здесь, совсем по-другому поводу.
Никогда и ни к кому не ревновала, а сейчас это гадское чувство жгло ей сердце, душу насквозь прожигало своим ядом, своей чернотой.
Так и хотелось сбежать вниз и заорать на этого, по сути, чужого ей мужика, что это ее сын, только ее!
Ненавидела себя за это, головой понимала, что реакция Ильи совершенно нормальная, что сейчас весь его мир сузится до одного человека. И разговоры будут только об отце, о его мыслях, о его поступках, а она отойдет немного на второй план. Но это не значит, что сын перестанет ее любить или будет любить ее меньше.
Просто так будет!
Любовь, она разная бывает, и даже к родителям она разная. Марина все понимала умом, готовила себя к этому, но сердце глупое все равно рвалось, и слезы уже катились по щекам.
