Я дергаюсь вперед, чтобы отнять кулон. В этот момент здравомыслие отключается – это единственное, что у меня осталось от мамы, и я не задумываюсь о последствиях.
– Отдай, я сказала! – кричу и тянусь за кулоном.
Шагаю к парню, и это становится ошибкой – третий заходит за спину и перехватывает меня так, что я получаюсь окружена.
– А вот теперь мы поговорим, ага? Будешь кричать – останешься без своей цацки.
Я беспомощно оглядываюсь и понимаю, что попала в ловушку. А вокруг никого!
– Ну что, договорились? – самоуверенно скалится первый из троицы.
– Нет! Пустите! – требовательно произношу, хотя у самой внутри все сводит от страха. Особенно когда тот, что стоит позади, нагло хватает меня за плечи и прижимается ко мне своим телом. – Хватит! Не надо!
– Да заткни ты ее, – требует, кажется, второй. Мне на лицо ложится ладонь, и я пытаюсь укусить ее. Не знаю, откуда в моей голове вообще такая идея. Я дергаюсь, и в этот момент слышу громогласное:
– А ну отвалили!
Двое отвлекаются на кого-то. Из-за слез я не вижу, кто это такой. Третий парень остается со мной, и как только удается укусить его, толкает меня так, что я падаю вперед практически в лужу.
Колени пронзает болью, а в ушах нарастает гул.
Закрываю глаза, стараясь выровнять дыхание. Получается плохо – рядом слышатся возня и чей-то скулеж.
– Валим! – вот эти крики я уже различаю особенно четко.
После этого тишина кажется особенно яркой и звенящей. Кое-как поднимаюсь на четвереньки, а когда меня резко дергает кто-то наверх, кричу что есть сил. Не только от неожиданности, но и от страха.
– Не надо!
– Эй, детка, ты чего?
Моргаю несколько раз, прежде чем соглашаюсь с реальностью и принимаю, что передо мной стоит Игнатов.
За что, Вселенная?!
Смотрю на Витю и жду, что этот мажор выдаст, чтобы зацепить пообиднее.
– Ты как? – спрашивает тот и хмуро окидывает меня взглядом. – Черт, в грязи вся.
Игнатов отпускает меня, и я тоже разглядываю себя.
Новые джинсы. Только купила – удалось классно сэкономить. Я так радовалась – оставалась последняя пара, именно моего размера.
Прикрываю глаза, стараясь абстрагироваться от того, что теперь на них дырка, которую и не прикрыть ничем. А еще боль в коленях, в ладонях. Мелькает мысль, что вообще-то надо бы промыть.
Учитывая, что своей подработки я фактически лишилась, такое отчаяние на меня накатывает.
Всхлипываю и тут же зажимаю рот ладонью, чтобы не показывать своего состояния Игнатову.
– Вась, ты чего, так напугалась? – его голос звучит растерянно и даже как-то неуверенно. Я молчу, понимая, что если попытаюсь ответить – тупо разрыдаюсь. – Они успели что-то сделать, да? Или… Черт, ты же бойкая такая…
Разворачиваюсь и, подняв сумку, которая тоже оказалась в луже, топаю в сторону общаги, так и не ответив наглому мажору.
– Вась! – даже странно, что этот спаситель чертов мое имя вдруг вспомнил.
Чувствую, как он хватает меня за плечо, и это становится последней каплей. Я резко разворачиваюсь и толкаю его в грудь.
– Отвали, ясно? Пошел ты!
Если бы я не была подавлена всей ситуацией в целом, конечно, я бы порадовалась, что мне удалось стереть с лица Игнатова самоуверенную ухмылку, с которой он сидел за столом буквально полчаса назад. Но мне сейчас не до этого.
– Василина! Да я помочь хочу!
С моих губ срывается истеричный смешок, а затем меня накрывает. Я больше не могу держаться и быть сильной. Глаза жжет, и слезы скатываются по щекам.
