— В дом не приглашу, — сразу очертила границы. — Я девушка порядочная. А в бане живи. Днем можешь двор сторожить. Как пес ты мне даже больше нравишься.
Все разошлись, о чем-то переговариваясь. Гришка остался. Видать, и впрямь прежнее место жительства ему опостылело. Радостно скакал по двору, все обнюхивал. Кусты метил. Кости то ли барашкины, то ли Ивашкины, усеивавшие двор, про запас под стенами избы закапывал.
Коту такое соседство не понравилось. Обиделся он на меня за Гришку. Что-то там ворчал, что самим места мало, нечего всяких упырей приваживать, пока я возле зеркала вертелась да рассматривала, нет ли изменений в моей внешности.
— Столько добрых дел сделала, а не помолодела, — разочарованно сказала я.
— Добрых? — то ли рассмеялся, то ли закашлялся кот, поди разбери. — А ты знаешь, что ежели кто Лиху в глаз посмотрит, с тем беда приключится? А ты выставила этот глаз на всеобщее обозрение.
— Ну, не знала я, — развела руками. — А ты тоже хорош, мог бы маякнуть как-нибудь? Чего молчал? — напустилась на кота.
— А мне-то что с того. Добрые дела мне не с хвоста творить. А меня ты и такая вполне устраиваешь.
— Страшная?
— Привычная.
— Вот только недолго мне привычной оставаться.
Приход гостей воодушевил меня. Слова, сказанные Кикиморе, натолкнули на мысль, как можно прожить в этом мире. У меня появился план, надежный как швейцарские часы. Делаю добрые дела. Быстренько молодею. Ищу местного олигарха. Кто там у них самый главный и богатый? Царь-батюшка? Устраняю соперниц. Очаровываю жениха. Потом веселым пирком да за свадебку. Меняю халупу в замкадье на дворец в центре столицы. Неплохо, да?
4. Глава 4
Энтузиазм и уверенность в себе, конечно, хорошо. Вот только пожрать мне бы тоже не мешало. А то ведь и ноги недолго протянуть. Второй раз.
Живот урчал, под ложечкой сосало. На полках у старухи было все, кроме намека на съестное. Я подумала, что в глиняных горшках могут храниться крупы. Но они были наполнены сушеными опарышами, мышиными шкурками и птичьими черепами. А такое я даже с голодухи есть не стану.
В печке я обнаружила только золу.
Эх, надо было заточить тот шницель, пока Костя распинался, как сильно я ему не подхожу.
Может, у бабки огород был или сад? Рот предательски наполнился слюной.
Вооружившись на всякий случай ухватом, я направилась к двери.
— Куда ты? — мявкнул кот.
— Еду искать, — злобно рыкнула я.
Огорода у Яги, даже самого чахлого не наблюдалось. Как и сада с наливными яблочками, смородиной и крыжовником. Зато я приметила баньку. Из нее доносился странный стук. Заглянув в нее, я увидела Гришку, который возился с лавкой.
— Сломана была, хозяюшка. Решил починить. Все равно мне на ней спать. Так что не ругайся за своеволие. И спасибо тебе за то, что приветила да жить у себя позволила.
— Не за что, милок. Не за что, — ответила я ему в тон. — Столоваться к себе не зову. Даже корочки хлеба сушеной нет.
— Так я это, в деревню сгонять могу. Может, крупы какой или муки достать получится. Только я ближе к вечеру пойду, чтоб самому тоже перекусить.
Не зря я все-таки его оставила. Парень хоть и меланхоличный, но рукастый и догадливый.
Мне бы теперь до вечера как-нибудь продержаться. Может, в лес сходить по грибы да ягоды, рыбу поймать в реке. Я посмотрела в сторону леса. Я и в трех соснах заблужусь, а в таком густом и черном лесу и подавно.
— Гришка, а Гришка, а ты ведь когда собака нюх хороший имеешь?
