– Самая любимая моя комната, – сообщил князь. – Нарочно приказал чай сюда подать! Только посмотрите, какая красота!
Гости уютно расположились на оттоманках в «трофейной» комнате. Вечера в сентябре прохладны, согреться горячим крепким чаем никто не отказался.
– У брата здесь библиотека была, но французы книжки сожгли, а я по-своему устроил.
Несмотря на большие размеры, в комнате было тесновато: повсюду стояли чучела убитых Северским животных.
– Никодим, егерь мой, дока в таксидермии, – пояснил Василий Васильевич.
Про каждый трофей князь готов был рассказать подробнейшим образом: в какое время года застрелил да из какого ружья! Ружья висели здесь же, на задрапированных шкурами стенах.
Все вежливо слушали. Кроме застрявших из-за моста путников, в «трофейной» чаевничали Митенька, доктор Глазьев, господин Рухнов и капитан-исправник Киросиров.
– А эта дверь куда ведет? – поинтересовался ге-нерал.
– В мои покои! – сообщил Северский. – Флигеля по бокам дома заметили?
– А как же! – пыхтя трубочкой, подтвердил Веригин.
– В правом мои покои, в левом – матушкины.
– В таком случае разрешите откланяться! – вскочил с места генерал.
– Ничем не помешаете! – поняв причину замешательства, остановил Веригина рукою князь. – В столовой на стульях сидеть неудобно, здесь же вы спокойно отдохнете. Не беспокойтесь, в моей спальне никакой шум не слышен! Вон того волка…
Кроме генерала, искренний интерес к охотничьим достижениям князя проявлял лишь этнограф. Тоннер заметил шахматный столик, перемигнулся с Митенькой, и они сели за партийку. После десятка быстрых ходов юноша надолго задумался. Столь сильные соперники ему еще не попадались. Тоннер же, игравший любимый дебют, заскучал.
Из покоев со свадебным платьем в руках вышла горничная Елизаветы Северской Мари. Залихватски подкрутив усы, князь поклонился было гостям, но Мари сказала по-французски:
– Мадам просила сперва зайти мсье Рухнова, а потом – обоих управляющих.
Михаил Ильич удивился, развел руками, обращаясь к князю. Тот, покусывая усы, последовал за ним.
Роос подошел с кожаными томиками в руках к скучавшему у окна Шулявскому.
– Сколько хотите? – не тратя времени на пустые разговоры, поинтересовался поляк.
– Лучшему стрелку, так и быть, – сорок рублей.
– По двадцать за том? – удивился Шулявский.
– Кожаный переплет, ручная работа…
– А неплохой бизнес, как говорят у вас в Америке! И что самое главное, законный! Жизнь моя была бурной, приключений на собрание сочинений хватит! Не начать ли, по вашему примеру, книжки писать?
Американец, не понимая, куда гнет покупатель, достал очередное перо:
– Из головного убора американского индейца…
– А Америка велика?
