– После жатвы пойду учиться… Так батяня решил…
Мишка тяжело вздохнул.
– Я тоже бы хотел грамоте учиться. Можно потом приказчиком в лавке стать.
– Точно! – Колька поддержал друга. – Мамку на старости лет обеспечишь, да сеструхам на приданое наберёшь.
В этот же день за ужином Мишка высказался отцу:
– Грамоте учиться хочу.
Отец чуть ложкой не подавился.
– Баловство всё это! Чем грамота тебе в поле поможет?
– А я в поле работать не хочу. В приказчики пойду… – решительно ответил Мишка отцу.
Тот со всего размаха стукнул ложкой об стол.
– Перед панами польскими спину гнуть будешь?! – рявкнул он. – Они во всех лавках заправляют!
Мишка не растерялся и нашёлся, что ответить отцу:
– Бать, дык лавки-то ихние… Паны их сами построили, товар купили…
Отец аж побагровел от злости и рыкнул, сжав кулаки:
– Как ты смеешь старших оговаривать? Сморчок! Всё дружбу с Хлюстом водишь! Чую панский дух! Не бывать тому!
Мать и сёстры подскочили на скамьях от страха, понимая, что Мишке сейчас достанется сполна.
– Хорош базгалить![8] – вдруг оборвала мать. – Поздно уже…
Венгеров-старший недовольно зыркнул на жену.
– Абанат![9] Весь в твою породу уродился!
Женщина лишь пожала плечами и примирительно сказала:
– Коли не хочешь, чтоб сын твой на панов горбился, дык он в город может податься.
– А что там? Лучше? – зло бросил отец. – Везде одни кровососы.
Он резко встал из-за стола и вышел из горницы.
– Всё равно пойду учиться… – процедил сквозь зубы Мишка.
Мать испуганно посмотрела на сына.
После жатвы Мишкин отец решил податься в город на заработки. Жена его не останавливала, не уговаривала остаться. Он смастерил деревянный сундучок с ручкой для перевозки вещей. В глубине души женщина испытывала облегчение: «Пусть уходит, без него проживём… Хоть бить перестанет меня и девочек…»
Наконец Венгеров-старший собрал вещи в свежевыделанный сундук. Обвёл глазами горницу, жену и детей.
– Поеду в Омск. Как устроюсь – сообщу. Прощевайте…
Мишкина мать пристально посмотрела на мужа, словно хотела запечатлеть его образ напоследок. Она была уверена: муж не вернётся, денег присылать не будет. Теперь она – соломенная вдова. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как они обвенчались в церкви Святого Спаса. Была ли между ними тогда любовь?..
* * *
Колька и Мишка сидели за одной партой и старательно, высунув языки от усердия, выводили на листках бумаги остро отточенными гусиными перьями буквы. Мишка посмотрел на свой очередной кривой «Аз» и недовольно фыркнул. Он заглянул в листок соседа – у того буквы получались ровненькие, статные, как девицы на выданье. Мишка почесал за ухом и вздохнул. Обмакнул перо в чернильницу и уже намеревался продолжить свою писанину, как вдруг с кончика пера на молочного цвета бумагу упала чёрная капля и тотчас растеклась неровными краями.
К нему подошёл учитель, подьячий здешней церкви, обучавший отроков прилежному письму.
– Вот незадача-то – клякса… – спокойно констатировал он. – Что ж, бывает… – Подьячий спокойно выдал Мишке чистый лист бумаги и дал наставления: – Пиши с прилежанием, сильно перо в чернила не окунай, только кончик, не то и этот листок кляксами покроется.
Мишка кивнул, его русые кудри упали на лоб и прикрыли глаза. Подьячий, зная положение в Мишкиной семье, потрепал мальчишку по голове.
– Оброс ты больно, отрок. Скажи матушке, дабы чуб тебе укоротила. Да скажи ей: пусть до батюшки Александра дойдёт. Ей, как соломенной вдове, помощь общества полагается.
