Взглядом предупредив юнгу, чтобы не вмешивался, я направилась вслед за капитаном на нижнюю палубу, через нее – в отгороженный закуток, где обитал целитель. Он, разбуженный шумом, уже не спал и встревоженно выглядывал из-за двери, которую подсветил фонарем, как делал всегда в случае каких-то непредвиденных обстоятельств: так получившие ранение матросы могли быстрее найти его в полумраке корабля.
Увидев мою окровавленную руку, лекарь побледнел, но, бросив быстрый взгляд на капитана, вопросы задавать не стал, вместо этого отправил одного из матросов, которые крутились неподалеку и изнывали от любопытства, к коку за кипяченой водой.
Эмиль ушел, не проронив ни слова. Я же осталась наедине с чопорным стариком. Он срезал рукав рубашки и бегло осмотрел рану, пока я пересказывала ему ту же версию, которую уже озвучила капитану. Лекарь поднял на меня смеющийся взгляд и покачал головой.
– Придумайте что-нибудь более правдоподобное, сэра. Такие ровные раны не могли остаться от тупого угла ящика, даже если он был обит медью, и вы влетели в него набегу.
Целитель цокнул и замолчал. Матрос с деревянной кадкой горячей воды вошел без стука и, поставив ее на пол, был бесцеремонно выгнан за дверь.
Я поджала губы, лихорадочно соображая, что ответить лекарю, если он начнет задавать вопросы. Но он тонко улыбнулся и принялся чистым куском бинта смывать кровь с моей руки. Потом он принялся прочищать рану, и мне пришлось сжимать губы, чтобы не зашипеть от боли.
Затем лекарь отложил грязные бинты в сторону, и я подумала, что мои мучения окончены: сейчас он меня перевяжет и дело с концом. На рану я смотреть не решалась – боялась, что вид собственной растерзанной плоти вызовет приступ тошноты. Чтобы как-то отвлечься, я попыталась завести с целителем что-то вроде светского разговора.
– Скажите, господин Навас, вам когда-нибудь случалось видеть, чтобы люди после потери сознания вели себя странно? – аккуратно спросила я, с тревогой наблюдая, как лекарь копается в чемодане с инструментами.
– Да, нечто подобное я видел, – обтекаемо ответил он и бегло взглянул на меня. – На островах такое случалось во время сильной жары: люди теряли сознание, а после того, как приходили в себя, рвались поговорить с Патриархом, рассказать ему об ужасной бойне, которая им привиделась, и о гибели его и всей его семьи, или еще какие-нибудь бредни.
Меня пробил холодный пот – то ли от осознания, что я далеко не единственная, кто видел недалекое будущее своей родины, то ли от того, что в руках лекаря сверкнула тонкая изогнутая игла для кожи.
Испуг, вероятно, отразился на моем лице, потому что господин Навас, прокаливая иглу над зажженной лучиной, мягко мне улыбнулся.
– Вы, вероятно, тоже испытали неприятные переживания из-за жары или видели странные сны и можете себя чувствовать необычно, но не волнуйтесь. Я уверен, ваш случай не критический и через пару недель хорошего отдыха вы полностью восстановитесь и думать забудете о дурных предзнаменованиях, – целитель улыбнулся и поднял к лампе иглу, внимательно ее рассматривая, а потом бросил в какой-то мутноватый раствор, отчего металл зашипел. – Прошу прощения, но придется шить, – буднично добавил он, кивая на мое предплечье.
Я все же опустила глаза на рану, чувствуя, что дрожу, и рассмотрела глубокий длинный порез. К моему удивлению, смотреть на собственное мясо оказалось не так противно, как представлять его, но все же я ощутила, как к горлу подкатил приступ тошноты.
