Я не знаю, что творится в его голове, но чувствую, что не нравлюсь ему. Совершенно и безоговорочно и никакие телячьи медальоны не в силах это изменить.
— Расскажите о себе, Кира, — Руслан растягивает слоги моего имени, будто бы на вкус его пробует, перекатывает на языке.
— О, Кира замеча…
— Я не тебя спрашивал, — одёргивает Егора, а тот издаёт какой-то странный звук, словно вот-вот умрёт от удушья. — Итак. Чем живёте, чем дышите?
У него не взгляд, а рентгеновский луч, а тёмные глаза — намного темнее, сумрачнее, чем у брата — сверлят во мне дыру. Врать ему бессмысленно, да я и не планирую, потому что скрывать нечего.
— Я учусь на физмате, — говорю, открыто принимая его взгляд, но кажется, что бой. — После занятий подрабатываю в кафе. Всё.
Это действительно всё, но почему-то при упоминании моей подработки левая бровь Руслана заламывается, а в уголках губ дрожит что-то похожее на улыбку. У меня нет большого опыта в физиогномике, но кажется, что я сказала что-то такое, что изрядно развеселило его.
— В кафе, значит. Точно в кафе?
— Да, почти каждый вечер. Но учёбе это не вредит, — сама не знаю зачем начинаю сыпать подробностями. Рассказываю о своем ВУЗе, о любви к физике, о том, что всегда мечтала стать учёным, но, увы, сейчас наука не в самом лучшем состоянии. Вскочив на любимого конька, долго и упорно рассказываю об отсутствии государственного финансирования, о нечестно распределённых грантах и даже, Господи прости, о взяточничестве. Вот это понесло так понесло, ужас!
Ситуацию спасает Егор, который начинает, как и всегда, громко возмущаться, что я совсем не жалею себя, учась и работая на износ. Только спасает ли? Потому что Руслан даже не слушает его — он смотрит на меня. Просто смотрит холодно и изучающе.
— Каждый вечер, значит, — непонятно чему усмехается и прячем усмешку в стакане с соком.
Странный он, очень странный. И ещё уставший какой-то, помятый слегка. Так выглядят люди, который вместо полноценного сна всегда выбирают что-то другое.
Дальше разговор течёт в безопасном русле, избегая острых углов. Мы не обсуждаем планы на будущее, не говорим о свадьбе. Успеем ещё. Но сто́ит Егору завести речь о нашем с ним знакомстве, о том, что это точно любовь — одна и на всю жизнь, Руслана будто бы передёргивает. Напряжённая нижняя челюсть, желваки, барабанящие по столу крупные пальцы — всё это наводит на мысль, что лучше бы остановиться. Но Егора несёт, а Руслан всё сильнее мрачнеет.
Я выхожу из комнаты. Скрываюсь в гостевой ванной на первом этаже, пытаясь совладать с хаотичными мыслями, которые ещё немного и разорвут мою голову на части. Не понимаю, что происходит, почему Руслан такой… он недоволен моей персоной в качестве невесты брата? Я недостаточно богатая, красивая, умная для Егора? Со мной что-то не так?
У меня нет ответов ни на один из этих вопросов. Как не пытаюсь найти, нет их. Я присаживаюсь на край ванной, зачем-то принимаюсь крутить в руках баночку с персиковым шампунем. Мне сложно продолжать убеждать себя, что всё будет хорошо — вижу, что нифига не будет. Но и прятаться здесь я больше не могу. Не маленькая, в конце концов.
Вдруг раздаётся стук в дверь, я ойкаю, роняю на пол шампунь и, громко чертыхнувшись, лезу под ванную, чтобы достать укатившуюся бутылочку. Зачем она мне? Пусть бы и дальше валялась. Нет же, прямо жизненно необходимо её достать.
— Мась, выходи. — Егор стучит настойчивее и я, плюнув на шампунь, открываю дверь. — Мне нужно отлучиться по делам. Очень срочно. В магазине проблемы.
