Энн без всякой особой причины поглядывала на плато и на овец. Крутой, усеянный маргаритками склон нагорья, поднимавшийся над кровлями, печными трубами, верхушками яблонь и деревенской колокольней, ограничивал поле ее зрения, а отрываясь от работы, нужно же куда-нибудь смотреть. И вот когда она то трудилась, то бросала взгляд в окно, ее внимание привлекли к себе отдыхавшие на плато овцы: внезапно вскочив, они бросились врассыпную, а с покинутого ими плато донесся тяжелый, сопровождаемый металлическим звоном топот копыт о твердую землю. Устремив взгляд еще дальше, Энн увидела, что по левому, более пологому склону нагорья взбираются два кавалериста – оба в полном вооружении, оба на широкогрудых серых конях. Начищенные до блеска уздечки, бляшки и прочие металлические части сбруи сверкали в лучах солнца как маленькие зеркальца, а все то синее, красное, белое, во что были облачены всадники, еще не потускнело от времени или непогоды.
Оба всадника столь горделиво поднимались по склону, словно ничто менее значительное, нежели интересы корон и тронов, никогда не занимало их возвышенных умов. Достигнув той части плато, которая находилась как раз напротив окошка Энн, всадники остановились. И тотчас же следом за ними показалось еще с полдюжины почти таких же точно всадников. Они тоже поднялись на плато, осадили коней и спешились.
Затем двое военных прошли немного вперед, после чего один остановился, а другой зашагал дальше, причем за ним тащилась белая тесьма рулетки. Еще двое направились куда-то в сторону и стали делать какие-то отметки на земле. Так они расхаживали по плато и что-то отмеряли, несомненно преследуя какую-то ранее намеченную цель.
В завершение всех этих продуманных действий какой-то всадник – офицер, насколько возможно было, учитывая дальность расстояния, судить по его мундиру, – поднялся на плато, объехал его, поглядел на то, что проделали остальные, и, как видно, остался доволен. Тут до слуха Энн долетел еще более громкий топот и звон, и она увидела, что на плато тем же путем походным маршем поднимается целая колонна всадников. А за ней, сверкая оружием и амуницией, выступают из облаков пыли все новые и новые колонны войск, и за пылевой завесой вспыхивают на солнце то огненные звездочки, то змейки, и все это войско медленно направляется к плато.
Энн отбросила работу и, не сводя глаз с приближающейся кавалерии и не обращая внимания на перепутавшуюся шерсть, позвала:
– Маменька, маменька, подите-ка сюда! Какое красивое зрелище! Что тут происходит? Для чего понадобилось им взбираться туда, наверх?
Мать, привлеченная этими возгласами, взбежала по лестнице и подошла к окну. Это была женщина приятной наружности, простая в обращении, с открытым взглядом и веселой улыбкой; рядом с Энн цвет лица вдовы казался чуть поблекшим, но изяществом фигуры она не уступала дочери.
Мысли вдовы Гарленд находились в полном соответствии с эпохой, в которую она жила.
– Неужто французы? – проговорила она, уже готовая изобразить крайнюю степень испуга. – Неужто этот враг рода человеческого высадился на нашу землю?
Надобно заметить, что в описываемый момент на земле существовало два врага рода человеческого: Сатана, как во все времена, и Буонапарте, который возник внезапно и значительно позже, но начисто затмил своего соперника. Слова миссис Гарленд относились, разумеется, к младшему из джентльменов.
