– Неужели мой аромат перебил твой рукотворный смог? И когда это ты начал курить?
Горелик махнул рукой на гостя, не меняя положения тела.
– Ай, так, по-пьянке. Помню, в школе папа унюхал от меня запах табака и заставил выкурить всю пачку зараз.
Лазар взял стул, поднёс его к дивану, развернул спинкой к лежащему, почти уже присел, но передумал, встал и развернул стул на 180 градусов. Горелик тем временем продолжал монолог.
– Да, всю пачку этого мерзкого «Космоса». Как меня тошнило! Я тогда думал, что охоту дымить мне отец отбил на всю жизнь. Жизнь… Какая сейчас, к чертям, жизнь?
Лежащий внезапно, рывком, сел, и всем корпусом подался к сидящему компаньону, да так, что тому пришлось отшатнуться. И было от чего: чёрная недельная щетина, засохшее пятно кетчупа на щеке и горящие бесовщинкой глаза, в упор смотрящие на собеседника.
– Они убили отца, Сэм! Они убили его!
Горелик резко встал, и быстрым шагом, почти бежа, направился к барной стойке, извлёк откуда-то мутный, захватанный гранёный стакан, налил его наполовину и, выдохнув, залпом выпил. Со стуком поставив посуду на стол, вытерся рукавом, взял из коробки кусок пиццы, с сомнением понюхал его и бросил обратно. Затем достал из кармана пачку, извлёк оттуда сигарету, зажёг её, затянулся, закашлялся и тут же потушил.
Лазар подошёл к другу, стоящему опустивши голову и уперевшись руками в столешницу, аккуратно взял посудину, повертел её в руках и поставил обратно.
– Где ты достал такое необычное стекло?
– Это называется «стакан». Курьер дал.
– Какой курьер?
– Который водку привёз.
– Ты купил это?
– Нет, он мне его подарил.
– Какой добрый и щедрый курьер!
– Нет, Сэм, он просто русский.
– На нём было написано, что он русский?
– Неудачная шутка, Сэм. По акценту узнал. Он спросил, вечеринка у меня, или день рождения. Я сразу понял, что он из России, и ответил по-русски – поминки. Мы выпили с ним одну бутылку и проговорили почти час. Потом он сбегал в машину и принёс вот этот стакан в картонной упаковке.
Горелик усмехнулся, немного помолчал и сказал:
– Представляешь, Сэмми, он не хотел брать с меня денег! Еле всучил. А от чаевых он наотрез отказался.
– Ты бы мог перевести их, в чём проблема?
– Этот интернет-магазин принимает только наличные.
Потом повторно усмехнулся, пододвинул к себе стакан, вновь налил половину, также залпом выпил, но занюхивать не стал – запил газировкой прямо из горлышка.
– Прости, Сэм, тебе не предлагаю, помню, что ты от того, как винную пробку понюхаешь, уже начинаешь распевать свои дурацкие американские песенки и дико хохотать. Я завидую тебе.
– Зато ты пьёшь, как заправский русский.
– А кто я, Сэмми? Я ведь даже не обрезан.
Вторая сигарета раскурилась уже без кашля, и Горелик начал ходить взад-вперёд по холлу.
– Понимаешь, сколько себя помню, мы всегда ставили ёлку на Новый Год. Когда мы это сделали в Израиле, соседи настучали нашему куратору по размещению. Тот пришёл к нам, посмотрел на дерево и с горечью в голосе поведал, что так делают 90 % репатриантов. Но мы так привыкли! Это главный наш праздник, как и День Победы, а не Песах и не Пурим, ты это понимаешь? А эти хумусы и фалафели? Я хочу пельменей с бульоном и свиную отбивную с жареной картошкой, они мне – «это не кошерно». Идите вы в задницу с вашим кошрутом!
В запале монолога сигарета упала на пол, Питер растоптал её, потом поднял и бросил в пепельницу.
