– Так, – отозвался молодой человек, скрывая улыбку. Черкнул что-то в блокноте и снова спросил:
– Да, – отозвалась Софья.
– Суп, – перебила её подруга взволнованным голосом. – Суп говяжий. И всё и…
– Вот, – не обращая на неё внимания, продолжила Софья, – это.
– Что? Это.
– Пельмени из зайчатины в бульоне из белых грибов.
– Ужас! – охнула Ася.
– Так… А на десерт? – продолжил невозмутимый официант.
– На десерт, на десерт… Ну, допустим домашнее мороженое, – снова отозвалась Софья.
– Пить что будем? – снова спросил официант.
– Пить будем… Пить будем вот это… Тут по-английски написано Mar-ti-ni Bian-co, кажется, – по слогам прочитала Софья.
– Сколько?
– По двести.
– Можно и по сто, – шепотом поправила подругу Ася, беспокоясь за свой кошелёк и предполагая, что этот чертов Мартини стоит как старый автомобиль.
Честно сказать, Ася в этом богемном ресторане сразу почувствовала себя неуютно, не в своей тарелке почувствовала. Всё её угнетало: и сводчатые потолки, и позолота на внутреннем орнаменте, и люстра с хрустальными подвесками. Ей стало казаться, что нужно будет отдельно заплатить и за люстру, и за орнамент, и за позументы.
– Ну чего ты трясешься вся? – строго спросила у неё Софья Михайловна, когда молодой официант отошел от них достаточно далеко. – О чем ты переживаешь?
– Да уж выбраться бы отсюда поскорее, да и всё бы, – призналась Ася.
– Неужели тебе тут не нравится?
– Нравится, но как-то не по себе мне. Я ни разу в таких заведениях не была. Всё больше в кафе да столовых. Боюсь чего-то тут я.
– Чего ты боишься? – не поняла Софья.
– Счета боюсь. Золота этого, блеска боюсь…
– Ну, допустим счет ещё не принесли.
– А я впрок боюсь уже.
– Ну и дура.
– Сама дура.
Старухи в шляпах стали ругаться и ругались долго, пока им не принесли еду и выпивку. Кажется, они много чего заказывали и названия у блюд были многообещающие, солидные, с пылу с жару, а еды принесли с гулькин нос. Да ещё в крохотных тарелочках. Зато каждое блюдо было украшено очень оригинально и со вкусом. Должно быть на французский манер.
– Эх. Надо было пойти в пельменную, – запоздало посетовала Ася. – Там бы хотя бы поели бы ладом.
– Не говори ерунду. Мы с тобой в ресторане, как все интеллигентные люди. И беседовать мы должны интеллигентно, – сказала Софья Михайловна назидательным тоном.
– О чем это? – удивилась подруга в шляпе набекрень и в платье, от которого пахло нафталином.
– На отвлеченную тему… Например, о литературе.
– Опять стихи читать, что ли?
– Да при чем тут стихи… Можно обсудить любимых писателей.
– Льва Толстого? – нашлась Ася.
– Причем здесь Лев Толстой? – удивилась Софья Михайловна. – В таких заведениях обсуждают иностранную литературу. Писателей с мировыми именами. Таких как Сол Беллоу, Федерик Бегбедер, Жан-Поль Сартр.
– А я не знаю таких, – растерянно призналась Ася. – Никого не знаю, кроме Ромена Роллана.
– А у Роллана чего читала?
– Жана Кристофа. Да и то давно, – ответила Ася.
– Так это же здорово. Там главный герой композитор.
– Да, композитор и музыкант.
– Прекрасная вещь. Там Ромен Роллан описывает процесс сочинения музыки, и даже её звучание.
– Вроде того.
– Нигде не встречала таких описаний, – призналась Софья, отпивая из красивого фужера красное вино и одновременно откидываясь на спинку стула. – Как хорошо там всё описано! Как интересно! Как будто слышишь эту музыку своими ушами. Как будто она захватывает тебя и несет, несет, как волна морская.
