– Фу, как нехорошо ты обо мне подумал, – пристыдила любимого и печально пояснила: – Скандал ты устроишь по собственному желанию, ведь тебе придется заставить меня лгать самым близким родственникам, а они этого никому не простят.
– Вели, – оставил свою тарелку Танрод, подвинул свой стул вплотную и, взяв в плен мою руку, насмешливо уставился в глаза, – прости, тебе достался не самый искушенный в таких тонкостях муж. Теперь я могу откровенно признаться, что никогда не мог понять, как ты делаешь совершенно противоположные выводы и позже они оказываются далеко не ошибочными. Можешь объяснить, о каких родичах сейчас речь?
– Ты идешь правильным путем, – краснея от собственной храбрости, я поощрила его нежным поцелуем. – А новых родичей ты и так знаешь. Моя духовная мать, любимая тетушка, не менее любимая звездная сестра и ее жених.
– Странное родство… звездная сестра, – задумчиво заметил магистр. – До сих пор я о таких не слышал.
– Не мне указывать ее императорскому высочеству, – кротко произнесла, скромно опустив взор, – какие можно изобретать титулы, а какие нет. Но ритуал проведен и заверен ее личным амулетом, и вряд ли кто пожелает его отменить.
– Так… – задумался Танрод, даже вилкой начал постукивать. – Ты намекаешь, что расскажешь Онгильене о моем нежелании отправлять тебя во дворец?
– Не намекаю, – категорично отказалась я и пояснила: – А говорю прямо. Но рассказывать буду не о твоих желаниях, а о том, почему раненый Кэрд изображает мигрень. И тоже вовсе не из вредности или настырности. Гили далеко не дурочка и однажды, много позже, обязательно сопоставит все даты и события. И тогда упреков и обид не избежать не только тебе, а и всем нам.
– Не забывай, за тобой охотятся, – еще спорил он, однако это уже было простое упорство.
– И раз меня сейчас изображает Кэрд, то в случае нападения ударят по нему. – Не выдержав, потянулась и снова поцеловала подставленную мне щеку хмурого мужа. – А он ранен. И зачем тогда нужно было тренировать мое умение ставить щиты? Лучше было просто заниматься рукоделием.
– Ты даже не представляешь, – снова пододвигая к себе мясо, невесело усмехнулся магистр, – насколько мне было бы легче, если бы ты и в самом деле занималась шитьем.
– В Глоэне, под присмотром Линты, – ворчливо добавила я и неожиданно для себя горько выдохнула: – А ты бы приходил раз в декаду… проведать.
– Вели… – Вилка лорда полетела в сторону, и я даже испугалась, обнаружив прямо перед собой его искаженное болью лицо и устремленный на меня яростный, полный раскаяния взгляд. – Прости. Я пока не привык… вернее, не научился еще жить на два сердца. Но ты – самое лучшее в моей жизни, и клянусь, ничего такого не будет – ни вышивок, ни разлук. А сейчас поешь, там уже позавтракали, а обед не скоро. Потом я поменяю Кэрда на тебя… и сам хотел его кем-нибудь заменить.
– Вели? Это ты? – шепотом осведомилась ее высочество, рассматривая мою фигуру.
– К вашим услугам, – присела я в положенном реверансе, и на меня тут же обрушился ворох оборок, кружев и локонов.
Именно в таком воздушно-беспечном облике обычно представала перед придворными Онгильена, старательно игравшая для публики роль капризной, избалованной и легкомысленной глупышки.
С помощью этого незатейливого способа, подсказанного Луизьеной, ей уже пять лет удавалось морочить голову и папеньке-императору и ненавистному жениху.
