Проходной вариант, под которым подпишусь: «определённая ритуальная жестокость порождает ответ». Кстати, мазохистское удовольствие – вариант ответа. Но чаще всего – закрепление установки более сильного и умного. На протяжении веков выработалось, что такой самец не только сильнее, но и мудрее в силу возраста.
Понятие «верхний» в DS в отличие от SM – ещё и ответственность за нижнего или нижнюю, с элементами воспитательного доминирования. Убери трудности и подавление, и получишь изнеженных и жестоких. Может, они даже никого не будут мучить физически, если общество их держит в рамках. Образованные и воспитанные люди. Морально устойчивые. Но в душе они будут именно такими – жестокими. А когда созреют сами, то на выбор: либо вновь станут на последующем поколении свой внутренний эгоизм и жестокость гипертрофированно реализовывать; либо вообще от всяких своих обязанностей откажутся, с раздражением взирая на потомство, с которым будет нарастать разлад. Закон сохранения энергии: насколько сжимаешь или, напротив, разжимаешь пружину, настолько потом будет более жестокий отскок. Витки пружины прямо как витки молекулы ДНК: смотри, не порви. Одной ногой ты всё ещё в первобытной общине, геном неандертальца есть у всех.
Одно дело, когда молодой агрессии противостоит взрослая осознанная сила, которая подавляет и укрощает. Не чума, а что-то вроде прививки от столбняка. Возможно, несколько жёстко, но каким образом жестокость должна сама собой испариться, когда на протяжении долгих тысячелетий она была основным условием выживаемости?
«Аффтар, мозги не конопать. Скажи одной фразой: «Детей надо воспитывать». А то какие-то гоноры молодых самцов и зов тысячелетий», – скажет интерактивный читатель. Мы же ищем объяснение нарастающей популярности БДСМ именно в части DS. Эпигенетически обусловленный отскок к истокам: нельзя же применять к человеку учение дедушки Лысенко. Ну не получить рожь из пшеницы! Тем более не получить её за два-три засева. Такое даже Лысенко в голову бы не пришло.
…Май девяностого года. Первый год, когда выпускным классом стал одиннадцатый. Ася была в десятом, а Севе оставалось учиться две недели. Она о нём думала, но они не пересекались в школе, а он её не преследовал. Последний раз, когда это случилось в школе. Тот случай она спровоцировала сама. Знала, в какой аудитории у него консультация, встала у окна спиной к двери кабинета, раскрыла тетрадь и ждала минут двадцать. Через какое-то время из кабинета вывалили одиннадцатиклассники и стали что-то обсуждать. Ася слышала голос Севы, но не оборачивалась; делала вид, что читает. Она стояла совсем открыто, а парни не уходили, и Сева не мог подойти к ней. Ася отдавала себе отчёт в том, что провоцируемое ей интимное таинство со стороны выглядит дико, но что-то заставляло её об этом не думать. Сева не мог не понять, что она ждёт его.
Наконец Ася положила тетрадь в папку, пошла по коридору к лестнице и затылком ощутила, что Сева идёт следом. Раз – правое бедро, и раз – левое. Она не обернулась. А он совершил этот ритуал и, не сказав ни слова, вернулся к своим товарищам.
Ну а потом надолго исчез с её горизонта. Позже до Аси дошла информация, что поступать Сева никуда не стал, а в середине сентября ему исполнилось восемнадцать – и той же осенью его призвали в армию. Ася начала его забывать. Началось сложное время: она тренировалась, а в свободное время ездила на дачу помогать родителям растить нехитрый урожай в садовом товариществе. Условия жизни резко ухудшились. С Лидой она почти не виделась, а вот синяки на бёдрах у неё появлялись регулярно.
