Роме помогла определиться в решении довольно глупая Маринина сестричка. Она почувствовала интерес своего парня к младшей и – приревновала. Рома спросил её в лоб, не сдаст ли их Маринка, не расскажет ли, что при ней такое было. И Рая злорадно поведала про иголки в попку. И про то, что Маринка никому ничего не сказала, молчала, как партизан Брянщины. Для Ромы тут же открылись новые горизонты. Если про иголки в более юном возрасте молчок, то можно делать всё, кроме как туда. И то до поры до времени.
В следующий раз Маринка получила приказ: раздеться до трусов и смотреть за их сексом. А ещё через раз – и совсем голой остаться. Рая, конечно, увидела, как жадно разглядывает Рома открывшееся его взору тело. И тут же решила Маринку в его глазах опустить, рассказала про ремень и про другое, что между девочками бывает. В том числе и между сёстрами. Ума-то палата. В результате немедленно и совершенно неожиданно сама получила ремня от Ромы. Повод: «Западло, когда твоя девушка так мучает свою бедную сестру». А ещё она должна вернуть интимный должок сестрёнке. И немедленно. А он лично понаблюдает за восстановлением справедливости.
Вопрос о ремне сразу его взволновал и дал новое направление мыслям. Доминировать сразу над двумя девочками – чем не достойное развлечение? Сначала для порки обеих придумывались поводы, потом постепенно порка превратилась в почти ежедневный ритуал.
Совращение Марины оказалось для Ромы проблемой куда меньшей, чем скрипучая кровать. Слышимость в том панельном курятнике такая, что объяснять не надо. Рома сильно озадачился конспирацией. Он поначалу не мог действовать, как хотелось, орудовал осторожно, чтобы не дать разбуженным пружинам всё выдать соседям своими мерными поскрипываниями. Но такое ему не нравилось.
Рома был парень изобретательный и рукастый, где-то нашёл несколько обрезков струганной доски и распилил по размеру. Приладил. Стало пожёстче, но скрипеть перестало. Теперь можно дать себе волю. Но. Говорить шёпотом, кричать при сексе – ни-ни! Старшая сестра лежала, закатив глаза и открыв рот, часто дыша, как рыба, вытащенная на берег (избитое, но очень верное сравнение), в страхе издать характерный звук. Кстати, шлепки ремня тоже сквозь стены слышны. А музыка на что? Если скрип пружин кровати всё равно прорвётся, то звонкий щелчок заглушится.
Свои грешки ведь можно скрыть даже в маленьких поселениях, где всё обо всех знают.
Дальнейшую эволюцию отношений описывать не будем. Дадим опять возможность домыслить интерактивному читателю. Так продолжалось два с половиной года. На момент ухода в армию Рома проделал всё для него сексуально мыслимое с обеими сёстрами, исключая вагинальный контакт с Маринкой.
В какой-то момент он неожиданно вколол Маринке в задницу иголку. От всколыхнувшей острые воспоминания характерной боли Маринка впервые неожиданно испытала что-то вроде оргазма. А ещё Ромик любил рассматривать во всех подробностях упомянутый в начале рассказа hymen. Марина откидывалась назад на руки и до боли по максимуму разводила ноги. Он говорил: «Смотри у меня! Чтоб сохранила! Из армии приду – сразу распечатаю!»
Таких девочек жалко. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нужно для них сделать объективно. Надо найти бескорыстного и доброго человека и поручить ему опеку. Только где ж его найдёшь. Кто возьмёт проблемную девочку в пубертатном возрасте с негативным сексуальным опытом в уже сложившуюся семью и окружит вниманием и заботой? А если такого человека нет, то не стоит думать, что в детском доме лучше.
