Я только всхлипнула. Воспоминания снова накрыли. Его Порш, его аромат, что теперь смесь сандала и мяты. Он назвал меня дурой, и сказал, что нравится моя задница. Да, именно так он и сказал. Сквозь слезы прорезывается смех. Дикий немного, похожий на истерический.
- Эй, Милка? Он что, тебя обидел?
- Нет, все в порядке.
- Не очень-то и похоже. Ты где? - беспокойные нотки в голосе.
- Рядом с тем кафе, где назначила встречу.
- Ясно. И давно там сидишь?
- Не знаю, я не засекала.
- Как все прошло?
- Ну… он сказал “хорошо”, - слово, что должно радовать, на деле вызывает тошноту.
- Значит, скоро ты станешь свободной, Апраксина. Ты же вроде за этим к нему ездила.
- Мистер М сказал, что перед тем как решиться на такой шаг, нужно понять, что я чувствую.
- И что ты чувствуешь?
- Что я чувствую, - повторяю я за ней, словно сама превращаюсь в Мистер М. - Опустошение… разочарование… теплоту…
- Вот последнее не поняла.
- С Глебом всегда так. Чувства на пределе. Нервы накалены. Все очень контрастно. От этого всегда подбрасывает вверх и опускает вниз. Словно на американских горках. Но… мне это нравится. Всегда нравилось.
Мы еще молчим несколько секунд. Я перевариваю, в чем только что призналась, а Зойка пытается осмыслить мой ответ. Такие эмоции, которые у меня возникают при виде Глеба Навицкого тяжело описать. Он сам смесь всех полярных чувств, что возможны. Радость - отчаяние, веселье - грусть, томление - злость, гнев - вожделение. Он всегда был таким. А сейчас я увидела в нем немного мягкости. Он словно сгладился, как морской камешек. Я всегда мечтала быть его волной. Но не стала.
- И какой он сейчас? - Зойка не столько любопытно, сколько просто решила меня поддержать. Мистер М говорит, что замыкать чувства в себе нельзя. Они могут вылиться в не вполне приятную форму. И уж я то об этом знаю непонаслышке.
- Он стал немного другим. Внешне практически такой же. Только если морщинки появились. И взгляд стал более серьезным. Но внутри него все тот же огонь, пламя, что подпалил крылышки мотылька. Мне так показалось.
- Ты мотылек?
- Не знаю, Зойка, уже не знаю. Быть им уже не хочется, но кто я сейчас тогда. Для него?
- Стоит спросить у самого Глеба Навицкого.
- Думаешь, он ответит? - задаю Зойке вопрос, но ответа, конечно же, не жду. На него если кто и сможет ответить, то только Глеб. Задумываюсь, что многое бы спросила у Глеба. Много, что хочу узнать.
Перевожу взгляд на часы.
- Боже мой, Зойка! Я опаздываю. У меня сегодня спектакль, - быстро завожу двигатель.
- Может, после пойдем развеяться? Соня нашла какое-то круто место, - заманивает меня Зойка.
- Нет, давай не сегодня. Завтра?
- Договорились.
- Тогда ни пуха!
- К черту!
Выключаюсь и быстро встраиваюсь в ряд, подрезав наглый БМВ. В спину раздались протяжные сигналы клаксонов.
К театру приезжаю за пять минут до начала репетиции. Это, конечно, не академия, но опоздания тоже не приветствуются. В первую очередь, у артиста должна быть дисциплина, каким бы творческим человеком он не был. Дисциплина - это уважением к ближнему.
Что ж, ближние мои, прошу прощения.
В театр забегаю, снося странную стойку какой-то рекламы. Получаю укоризненный взгляд тети Светы, гардеробщицы. Она в этом театре работает давно и следит за порядком. На первый взгляд, это серьезная и строгая женщина, но пообщавшись с ней, понимаешь, что добрее человека просто не существует.
