Парни засияли улыбками.
– А сейчас – сумки в зубы и вперёд! – скомандовал им Ставр.
Первогодки бегом бросились принимать сумки и рюкзаки с продуктами из универсала.
– Чур, я первая в душ! – игриво воскликнула Уника и, сорвавшись с места, побежала внутрь.
– Нам бы тоже не мешало, – заметил Ставр, и они с Марэком тоже направились внутрь.
Уна не стала занимать душевую старшин. Она поднялась на женский этаж. В коридоре её сразу сцапала Мила:
– Уна! С возвращением! Ты куда? В душ? Я с тобой!
Мила хвостиком вилась за Уникой, не отставая и не замолкая ни на минуту. Она выспрашивала как да что издалека, пытаясь узнать новости. Уна отвечала на её вопросы и ждала, когда же она спросит про Кэша. Мила начала рассказывать последние новости:
– Герман Петрович, как Нору в жёны взял, так она переменилась. Не красит больше глаза и одевается, как все. Довольная ходит, улыбается, Софийку с рук не спускает…
– Не такая уж она и плохая, как вы о ней думали, – ответила Уника, – Просто ей был нужен любящий мужчина.
– Девушки все вздохнули с облегчением, больше наших парней никто совращать не будет! Кайзер сказал, что если к ней кто-нибудь сунется – выпорет так, что мало не покажется!
– Хорошая новость, – улыбнулась ей Уника, вытирая волосы, – Ты меня хочешь о чём-то спросить?
Мила закусила нижнюю губу и умоляюще посмотрела на Унику. Уна, обтираясь полотенцем, таинственно улыбнулась:
– Кэш сказал, что ты ему понравилась, – сообщила она Миле долгожданную новость.
Мила запищала от счастья и бросилась Уне на шею.
– Ладно, ладно! Иди уже! – засмеялась Уника, и Мила ураганом вылетела из душевой комнаты.
Вернувшись в свою комнату, Уника решила немного отдохнуть и прилегла на свою кровать. Девочек в комнате не было, и она могла спокойно собраться с мыслями. Сунув руку под подушку, она нащупала там листок бумаги. Уна вынула его и развернула. На листке была нарисована она сама с развевающимися волосами, в чёрном облегающем тело костюме, с горящими синим огнём глазами и пылающая в пламени огня.
– Ну, Олеська! – в очередной раз поразилась Уника.
Она решила поговорить с Германом насчёт неё, но тут Олеся вошла в комнату и улыбнулась.
– Привет, – ласково сказала ей Уника, – Олеся, покажешь мне все свои рисунки?
Олеся кивнула головой и вынула из-под своего матраса ворох листков бумаги. Уника взяла их в руки и начала рассматривать. Некоторые рисунки были настолько абстрактными, что Уна не понимала их значения, но некоторые она начала откладывать в сторону. В этой стопочке сразу оказались рисунки, которые Олеся нарисовала на вечеринке у Ставра и ещё несколько подобных. Её внимание привлёк рисунок, на котором Нора вся в слезах стояла на краю крыши, а за её спиной с протянутой к ней рукой бежал мужчина, похожий на Германа.
«Так вот, почему он взял её в жёны!» – поняла Уника.
Но следующий рисунок потряс её. На листе бумаги голубым карандашом был нарисован шар, а внутри него тем же голубым карандашом была нарисована парящая в воздухе девушка с вытянутой вперёд рукой и разлетевшимися во все стороны длинными волосами.
– Это я? – взволнованно взглянула на Олесю Уника, – Ты знала, что я прибуду?
Олеся кивнула. Она покопалась в конце стопки и выдернула рисунок, на котором мальчик подросток в серой куртке протягивает Унике красную розу. Уна ахнула. Она была просто в восторге. Она не ошиблась, Олеся могла видеть не только будущее, но и прошлое. Уна отложила ещё пару рисунков, на которых был изображён первобытный пейзаж с мамонтами и прочей живностью. Её заинтересовала одна объединяющая эти рисунки особенность. Все дикие пейзажи располагались на женских ладонях.
