Немного воодушевившись, я подбежал к лифту и вызвал его. Дверь его открылась сразу. Такое ощущение, что не только Каролина ожидает меня, но и лифт. Зайдя в кабинку, я набрал ее этаж. Сердце бешено колотилось от нетерпения и любопытства, и с другой стороны интуиция мне подсказывала, что что-то здесь нечисто, какой-то есть подвох. Пусть даже и сюрприз мне понравится, но он не входит в повседневную мою жизнь, я не так часто вообще получаю подарки.
Поднявшись на этаж, я вышел из лифта, и направился в сторону квартиры. Подойдя, затаил дыхание, и как бы взял паузу ненадолго, набрался смелости и постучал. Дверь квартиры Каролины открыла ее мама, Эвелина Генриховна. Она взглянула на меня с небольшим презрением. Ее узкое лицо было чем-то обеспокоено, брови были нахмурены, уголки губ опущены вниз, а маленькие и без того складочки губ, были сжаты красной полосочкой. Глаза как-то суетливо бегали по пространству, лишь только ее маленькие морщинки у внешних уголков глаз выдавали ее мягкий характер. Она уже была одета в деловой костюм черно-белого цвета, будто зебра. Было похоже, что она куда-то спешно собиралась, а я ее побеспокоил своим визитом, и она решила остаться.
Она пригласила меня войти в квартиру. Если бы не моя давняя любовь к стрессовым ситуациям, и выбросу адреналина, мое сердце уже давно бы разорвалось на части от напряжения. Я никогда не видел эту женщину в таком потерянном состоянии. Пройдя в квартиру, она попросила меня проследовать в кабинет отца Каролины. Ее губы в этот момент резко замерли, будто бы она сказала что-то не то, будто выдала какой-то серьезный секрет, или она чего-то сильно боялась и очень хотела избежать последствий настигаемого.
Что же я мог натворить? Оставалось мне лишь догадываться. Но назад пути уже не было, я прошел по большому, темному коридору вперед и открыл дверь. Там за рабочим столом сидел отец Каролины, Юлий Франценберг. Мужчина в возрасте, порядка лет шестидесяти, угрюмый, задумчивый. Видно, что серьезные разговоры подобного плана, какой сейчас произойдет, он проводит не в первый раз. Мимика его не выдавала ни капли волнения. Взгляд был тяжелым, и смотрел он на меня, будто вот-вот и я вспыхну как спичка. Пока он прожигал меня так взглядом, я вспомнил слова Каролины, что ее отец очень рассудительный и мудрый. Верилось в это сейчас с трудом, но я постарался себя не накручивать. В конце концов я пришел сюда не просто так, я хочу разобраться, куда дели от меня мою Каролину. Мама Каролины, кстати, это уже вторая его жена, и была младше его на лет двадцать.
Суровый и мудрый Юлий закрыл свой ежедневник, отодвинул свой стул от стола, выпрямился, и сказал:
– Нас ждет серьезный разговор. Присаживайся. – Взглядом он указал на один из шести стульев, которые стояли возле его рабочего стола. Я почувствовал себя сейчас в роли его подчиненного. Стол был тяжелый, видимо из дуба, стулья тоже были не маленькие. Кабинет вообще был похож больше не на личный рабочий, а больше на комнату для заседаний. Слушаться его и садиться за этот стол не хотелось, мне больше нравился крутой черный кожаный диван около стены напротив, куда я более намеревался присесть. Но вдруг я все же решил последовать его просьбе.
Я отодвинул массивный стул с венецианской резьбой на спинке, и уселся удобнее. Неудобный он жуть какой. Да и обстановка была так себе, напряженная, не привык я к подобным деловым разговорам, чувствовал я приближение беды. А мне очень хотелось держать всю ситуацию под своим контролем. Но вместо этого меня вынуждали чувствовать себя, будто какой провинившийся холоп, пришел на бичевание розгами.
