Что со мной происходило тогда, я не мог понять. Вначале я его ненавидел. Я думал, что он изувечил мою мертвую мать. Потом я его пожалел, и посочувствовал ему, считая его заложником ситуации. Его искореженная психика не могла принять другого варианта действий, а теперь он снова вызывает у меня отвращение и весь негатив, что был во мне тогда, я хотел выплеснуть на него, так как он реально, получается, стал убийцей, и реально мог убить мою мать. Но Трэш продолжал дальше, как ни в чем не бывало, рассказывать, держа в напряжении меня.
– На следующий день тогда в больнице у индуса, я никому естественно ничего не рассказал. Я тогда узнал же, что стал убийцей, и почувствовал облегчение даже, так как ощущал тогда долгое время что-то в своей голове незавершенное. Но теперь-то все встало вновь на свои места. Я по ходу тогда реально сам стер с сознания тот факт убийства, как защитная реакция, от чего-то такого, что запрещено, чего делать нельзя, но подсознание же ведь хотело это сделать, и довело теперь задуманное все дело до конца. После этого случая я исцелился, стал жить в гармонии с собой. Я стал больше играть со своими сверстниками, перестал быть скрытным козлом отпущения, научился разговаривать с ними и договариваться на их языке. Добился их уважения. Я нашел себе подругу. Родственники и друзья больше не видели во мне того мальчика из прошлого, все уважали меня и любили. Думали, ха, что тот индус помог мне. Наивные. Хотя он и правда помог мне, только не в том смысле, как они подразумевали. Ты же понимаешь? – Обратился маньяк ко мне.
– Что именно? – Спросил я.
– Что?! – Громко и раздраженно выкрикнул Трэш. – То, что я сделал, я хотел повторять и повторять вновь! С должной периодичностью во всех уголках этого гребанного мира! Я хотел строить карьеру в области образования, и, работая с детьми младших классов, в той самой школе, в которой я учился. У меня есть семья, как у обычных людей. У меня есть работа, как все думали, любимая. Но я не перестал желать делать то, что сделал в тот сокровенный вечер!
Я хотел было спросить, за что он тогда сюда попал сейчас. Но он будто считал снова мой вопрос и перебил меня:
– Я попал сюда сейчас за другое преступление.
Я чувствовал, как иссякаю внутренне, мои чувства будто были высосаны, испорчены, отвергнуты. Этот маньяк неплохой психолог, он получил будто бы невидимую связь со всем моим существом и с душой, и получал соки энергии. Я же был бессилен тогда сопротивляться, не понимал, что со мной происходит. Я пытался вырваться, отвлечь себя, не смотреть на него. Но Трэш будто бы сразу чувствовал это, и быстро возвращал все мое внимание на себя. Он пристально смотрел не меня, не моргая ни разу. Не знаю, чтобы он вытворил в следующую минуту, но тут из кабинета вышел человек в военной форме, и увел Трэша с собой в комнату для допросов, которая находилась дальше по коридору. Я закрыл глаза на мгновение, потом снова открыл их. И я увидел, что по коридору идет только тот самый человек в форме, и больше никого. Маньяка этого не было нигде. Неужели это мое воображение так разыгралось вдруг. Я не мог понять, что происходит, и кинулся к двери отца, чтобы постараться на первой волне своих эмоций постараться рассказать все, что видел и ощущал сейчас. Я хотел побыстрее разобраться. Но дверь в кабинет была закрыта изнутри, и даже удар моего тела об дверь не вызвал никакой реакции. Я сел на свое место удрученный, испуганный и озабоченный произошедшим. Потом я не проронил ни слова, и до следующего дня пребывал в каком-то потупленном фрустральном состоянии, потеряв связь с внешним миром и выполняя все задачи на автомате.
