Именно там я и уселся за стол, чтобы прочитать акт, составленный скорее всего не самим профессором Гороховым, а его ассистентом.
Чтобы проверить себя, я спросил:
– Текст акта вы составляли?
– Когда бы я успел…
– Константин Егорович?
– Да. Он, если видели, еще в машине данные вносил. Во время проведения экспериментов Константин Егорович умеет быть незаменимым человеком. Все делает заранее. Кажется, и сам текст акта вечером еще приготовил, и только внес в него конкретные данные… Не случайно он называется экспериментальным ассистентом. Не должность его экспериментальная, а он работает только во время проведения самого эксперимента. В другое время он преподает в университете.
Текст акта я прочитал предельно внимательно. Даже более внимательно, чем обычно читаю внутрибатальонные документы, которые приходится время от времени подписывать. Там все знакомо, а здесь что-то новое, отсюда и внимательность. А отключаться от окружающего мира ради соблюдения внимательности я научился давно. Что-то бесконечно говорил профессор Горохов, даже что-то спрашивал, а я его не слушал, я читал. И, только прочитав все до конца и еще раз рассмотрев график, который я начал понимать, как необходимый, подтверждающий результат эксперимента документ, я поставил в нужной графе свою короткую, совсем не размашистую подпись. Подписи самого профессора Горохова и его ассистента под актом уже стояли.
– Дополнения или возражения будут? Если есть, сразу говорите, мы внесем их в раздел «Особое мнение». Он пока пуст…
– Нет. Ни возражений, ни дополнений…
– Осталось только утвердить акт у подполковника Лихоедкина. Самое сложное.
– Если возникнут вопросы, вызывайте меня, – выразил я согласие, которого Горохов, видимо, и добивался, это я понял по радости, промелькнувшей в его глазах. Но он желал, похоже, большего.
– Как вы думаете, до занятий по рукопашному бою нас могут допустить?
– Это вопрос не моей компетенции. – Я сделал «ход конем», протягивая профессору подписанные экземпляры акта.
Он аккуратно сложил листки, я вытащил из ящика стола прозрачный пластиковый файл и протянул Горохову. Он поблагодарил и убрал в него документы.
– Я собрался с собой файлы привезти. Но, как всегда, забыл.
– Память подводит?
– Скорее не память, а рассеянность. С памятью у меня все в порядке даже с астрологической точки зрения. У меня жена, извините, астролог, ей доступны многие понятия, которые мне неведомы.
– А за что вы извиняетесь? За то, что жена астролог? Если хороший астролог – это здорово. Некоторым за всю жизнь так и не удается встретиться с хорошим астрологом…
– Она хороший астролог, так, по крайней мере, о ней говорят. Мне она объяснила, что моя память обуславливается соединением Луны и Сатурна в моей натальной карте[2]. А рассеянность только тем, что я родился под знаком Близнецов, но у меня в карте поврежденный и плохо аспектированный Меркурий, мой управитель.
– Мне это, не знаю уж, к счастью или к сожалению, ничего не говорит. А сам я предпочитаю свою память тренировать специально для этого разработанными методами, как и другие офицеры спецназа.
– Я допускаю определенную эффективность таких тренировок, – согласился профессор. – Но приведу вам один простой пример. Моя единственная дочь – художник. Наверное, даже неплохой художник. По крайней мере, так про нее говорят. И ее муж – тоже художник. Но он – художник, что называется, от Бога, а она от обучения. И я вижу существенную разницу между их работами. И это, как я считаю, аналогия с тренировками по развитию памяти. Хотя существуют, наверное, и определенные методы прямого воздействия на мозг. На определенные зоны мозга. Надо навести справки. Если такой методики нет, ее следует разработать. Это как раз мой профиль. Вы, командир, дали мне хорошую подсказку. Благодарю. А сейчас я иду к подполковнику Лихоедкину. Если что, он вам позвонит. Он знает ваш номер?
