Наступил последний день в году – тридцать первое декабря, и Павел Назарович понял после только что состоявшегося короткого разговора с секретаршей Зоей, что копившиеся у него на душе в течении двух месяцев негативные эмоции достигли критической массы и могут вот-вот найти себе выход наружу в причудливой и неадекватной форме. Предновогоднего настроения не чувствовалось совсем, несмотря на украшавшие кабинет каскады сверкающего фольгового дождя, развешенного по стенам. Декан совсем было уже потерял присутствие духа, когда его служебный телефон разразился предпраздничной радостной трелью. Он нетерпеливо схватил трубку и почти исступленно крикнул в нее:
– Да-а-а!!!..
– Павел Назарович Гуйманн? – послышался в трубке приятный мужской голос.
– Совершенно верно! – подтвердил Гуйманн, в радостном предвкушении затаив дыхание.
– Мы внимательнейшим образом ознакомились с Вашим «личным мнением» и пришли к выводу, что Ваше беспокойство по поднятому вопросу вполне обоснованно, даже очень серьезно обоснованно и нам вместе с Вами необходимо срочно предпринять немедленные меры, невзирая на предпраздничный день!..
Малышев и Богатуров с большим аппетитом приканчивали свиную поджарку с тушеной картошкой, когда к их столику с полным разносом подошел кандидат философских наук Владимир Николаевич Бобров.
– Можно к вам подсесть? – с приветливой улыбкой поинтересовался он у двух друзей.
– О чем может быть речь, Владимир Николаевич!!! – радостно воскликнули в унисон оба студента, чьим научным руководителем являлся именно Владимир Николаевич Бобров. – Извините – мы не заметили, как Вы в столовую вошли! Увлеклись, понимаете, беседой на предновогоднюю тему!
– Прекрасно понимаю и завидую от души! – с чувством сказал Владимир Николаевич, выставляя с разноса на стол тарелки со снедью. – Мне бы ваши годы, я бы-ы…э-э-х-х!!!.. – он безнадежно махнул рукой, усаживаясь, наконец, за стол.
– Ну-у, Владимир Николаевич! – засмеялся Андрей Малышев. – Вы всего-то на два года старше меня! Что ж уж так-то совсем себя хоронить!..
– Кафедра, Андрюша! – убитым голосом начал объяснять разницу между собой и собеседниками Бобров. – Кафедра на мне и тема висят камнем на шее! Ни роздыху, ни продыху никакого не вижу. И Новый Год – не в Новый Год! На кафедре, я чувствую, встречать его буду.
– А может с нами вместе, Владимир Николаевич, а?! – от души предложил Малышев. – Мы еще точно не решили – где, но что-нибудь обязательно придумаем с пацанами. Может в «Зодиак» запремся – там неплохая музыка и пожрать всегда сносно готовят, а?! Все-таки – Новый Год!
– «Зодиак»? – удивленно переспросил Богатуров, торопливо проглотив кусок поджарки и внимательно посмотрев на Андрюху. – Это который «Зодиак»? Новый кабак в подвале неподалеку от Лабиринта? На этом, не к ночи будь помянутом, Проспекте? Я, честно говоря, подумал, что вы собрались идти на эту пресловутую немецкую Чудо-Елку – туда, по-моему, идет полгорода!
– Я, Слава, вышел из возраста детских аттракционов! – несколько растерянно ответил Малышев. – А чем тебе не нравится «Зодиак»?
– Да я на этот счет ничего еще не сказал – нравится он мне или не нравится. Не был я там ни разу, вот и спрашиваю. Его, кстати, случайно, не эти поганые немцы из «Spilen Hause» построили?! Неужели ты и там уже успел отметиться?
– Это наш нормальный российский кабак! Но я там ни разу не был – это Задира мне рассказывал. Он там бывал уже дважды и оба раза девчонок каких-то снимал. Хороших, говорит, девчонок! Вы уж нас извините, Владимир Николаевич! – спохватился Малышев, сообразив, что, возможно, лишнее болтает при научном руководителе. – Дела у нас свои…
