– Рева-корова! – сказал Саша.
– Сашка, запру в кладовке! – пообещала Светлана.
Сашка заревел.
Маша перестала плакать.
– Рева-корова!
– Света! – позвала из кухни бабушка. – Иди-ка сюда, помоги!
Хозяйка что-то там стряпала, несмотря на протесты Федора, и ему стало казаться, что она оттягивает момент истины, боясь услышать плохие новости. Света убежала. Маша погладила Федора по голове; подошел Саша, оперся о колено Федора.
– Ты кто? – спросила Маша. – А у тебя дети есть?
– Я Федор. Детей у меня нет.
– Совсем? Ни капельки?
– Ни капельки.
– Ты один?
– Один.
– Ты красивый, – сказал Маша. – Хочешь, живи с нами.
– Машка, не болтай, – сказала бабушка, появляясь из кухни с подносом. – Осторожнее, не толкни!
Она расставила чашки; Светлана принесла тарелочку с печеньем.
«Надеюсь, не ванильное», – подумал Федор.
Бабушка тяжело опустилась в кресло.
– Угощайтесь, пожалуйста.
– Это я пекла! – похвасталась Светлана.
Бабушка взглянула выжидательно. Федор кашлянул и покосился на детей.
– Вы… нашли? – спросила бабушка. – Что-нибудь уже известно?
Дети и бабушка смотрели на Федора, и выражение лиц у них было одинаковым. Ожидание, любопытство; пожалуй, еще страх у бабушки.
– Ищем, – сказал Федор, чувствуя себя препаскудно. – Я хотел спросить…
Бабушка вздохнула.
– Олеся… что она за человек? – Он едва удержался, чтобы не сказать «была».
– Добрая, по дому всегда помогала; с этими вот возилась. Дочка на двух работах, зять в Португалии уже третий год, приезжает только весной на месяц, каждую копейку сюда шлет. Я дома, с ними. А тут такое горе! За что нам такое горе? Я уже всю себя извела, господи, где она? Где наша девочка? Что случилось? Сначала от вас приходили, расспрашивали, а теперь уже и памяти нет. Дочка сама звонит, узнает, говорят, пока ничего.
– Олеся хорошая, – сказала Маша.
– Они ее уже забывать стали. – Бабушка заплакала. За ней захлюпала носом Маша, потом Саша. – Шутка ли, с мая месяца.
– Бабуля, перестань плакать! – потребовала Светлана. – Федор пришел по делу, а вы мешаете. Перестаньте! Олеся пела хорошо и танцевала…
Федор насторожился.
– Я покажу! – Светлана подбежала к серванту, вытащила из ящика альбом. – Вот!
Хорошенькая светло-русая девушка в длинном красном платье; три кружащиеся пары на подиуме; тощая дама в коротенькой юбочке и с торчащими лопатками. У Федора пересохло в горле – даму он уже видел раньше. Это была руководитель школы танцев «Конкордия»… как ее?
– Это Стелла Гавриловна, Олеся ее очень любит. Это Олеся! И здесь! А это на конкурсе бальных танцев. Их школа заняла первое место. У Олеси полно дипломов!
– Вы кушайте, кушайте. – Бабушка перестала плакать. – Чаек, печенье… Может, заварочку покрепче? И сахарку берите!
Федор для приличия отпил глоток. У него в папке лежали фотографии «стеклянных куколок», но показать их бабушке он не решился…
…Провожали его всем семейством. Малышня уцепилась за его колени, бабушка снова заплакала; Светлана смотрела строго.
– Федор, не уходи! – закричал Саша.
– По отцу скучают, все спрашивают, когда папка приедет. Вы, Федя, звоните, не забывайте…
Бабушка сунула в руки Федору теплый сверток – печенье, и он не посмел отказаться.
* * *
Круг замкнулся, сказал себе Федор. У нас есть схема: похищения в полнолуние, есть возможные точки соприкосновения убийцы с жертвами и есть подозреваемый. Или кандидат в подозреваемые.
Четыре девушки: Юлия Бережная, которая танцевала в школе «Конкордия»; Олеся Ручко, которая тоже танцевала в школе «Конкордия». Совпадение? Вряд ли.
