Стеклянный лес - страница 15

Я с благодарностью улыбнулась мужу, а потом легонько коснулась пальцами щеки малыша, и тот сразу же закрыл глаза.

– Пожалуй налью себе выпить, – сказал Пол. – Не хочешь присоединиться?

Я кивнула. Муж скрылся за дверью, а я, присев на край кровати, некоторое время поглаживала спинку Пи Джея, чтобы он уснул.

Пол принес с кухни два бокала виски с содовой, протянул один мне, и мы расположились на просторном диване, обтянутом жесткой рыжевато-коричневой кожей.

– За жизнь, оборвавшуюся слишком рано, – произнес Пол. – За Генри.

– За Генри, – эхом отозвалась я, поднося бокал к губам.

Сделав глоток виски, я почувствовала, как тяжелеют веки. День начался как захватывающее приключение, но сейчас я была выжата как лимон: даже в день появления на свет Пи Джея не ощущала такой усталости. После родов я быстро восстановилась. Да, я устала физически, но почти ничего не помнила: отчасти из-за лекарств, отчасти из-за того, что мое тело знало, что и как нужно делать. В тот день сознание полностью отключилось от происходящего, дав волю инстинктам.

Однако сейчас все было иначе. От меня ждали действий по определенным правилам. Я должна была говорить правильные вещи, совершать правильные поступки. Быть взрослой.

Но ведь я и есть взрослая: замужняя женщина с ребенком, – и приехала сюда, чтобы заменить мать своей племяннице. Именно так поступают взрослые люди.

– Мне необходимо лечь. Прости… у меня закрываются глаза, – сказала я, поставив бокал на поднос и обняв мужа за шею. – Ты придешь ко мне? Пожалуйста.

Пол одарил меня теплым взглядом, который я так любила, но потом мягко отстранился, задумчиво глядя на холодный камин.

– Иди ложись. Я скоро приду.

На улице было темно, а значит, никто ничего не мог видеть. Но в доме горел свет, поэтому Руби наблюдала за всем, что там происходит. При виде дяди Пола у нее на мгновение перехватило дыхание, ведь она не видела его с тех самых пор, как он женился и перестал приезжать в Стоункилл.

Теперь рядом с ним находились другие люди – тетя Энджи и маленький сын. «И все же он по-прежнему меня любит. В противном случае его здесь не было бы. Только этим объясняется его приезд», – подумала она.

Руби разбиралась в таких вещах, она ведь не дурочка, хотя дети в школе считали ее глупой, но лишь потому, что она была не слишком-то разговорчивой. Однако неразговорчивость вовсе не синоним глупости. Мисс Уэллс как-то сказала ей: «Ты не такая уж и тихоня, какой можешь показаться на первый взгляд».

Руби стояла за стволом ясеня на лужайке перед домом и наблюдала, как они ходят из комнаты в комнату, как едят, сидя у стойки, – в общем, делают обыденные вещи, словно новые жильцы этого дома.

Прокравшись на задний двор, она увидела, что дядя и его жена включили свет в ее комнате, но, к счастью, оставались там недолго. Руби попыталась прочитать по лицу тети Энджи, о чем та думает, но так и не поняла.

После того как тетя Энджи ушла спать, дядя Пол продолжал сидеть у холодного камина. Сначала он опустошил содержимое своего бокала, а потом допил виски жены. Руби подумала, что он, возможно, плачет, хотя и не могла знать этого наверняка.

Жаль, что ей нельзя войти в дом и сесть рядом. Она хотела бы просто посидеть с ним и ничего не говорить.

1942–1944 годы

Силья и Генри провели вместе две благословенные «медовые» недели, но однажды раздался телефонный звонок и Генри поспешно сообщил, что вместе со своим подразделением покидает Кэмп-Килмер. Учения продолжались, и войска стали часто перебрасывать с места на место по всему Восточному побережью, от Каролины до Мэриленда. Также воинские части защищали побережье от потенциальной атаки немецких подводных лодок. Об этом Генри рассказывал в письмах.