– Слава роботам! Героям слава! – скандировала железная толпа. – Высших под пресс! Даёшь массовые люстрации! В мусорный бак!
– Опаньки! – удивился Локовски. – Это же мои бывшие официанты. Тесна галактика, кто бы мог подумать.
– Он назвал нас извращенцами! – верещал Яйкин. – Призывал давить гусеницами!
– А ещё жёлтыми рыбами и земляными червяками, – пробормотал я.
– Долой!!! – взревели оба лагеря, и в нашу сторону полетели петарды.
Нашли чем пугать. Я вытянул руку, и над нами замерцал купол пси-щита.
– Народ, – обратился я к замершему сообществу «Кибердуши», – давайте к нам поближе, мне сложно растягивать щит на большие расстояния, так что…
– ПОДОНКИ!!! – раздался громогласный рык, да такой, что я чуть не уронил щит. – ВЫ ХОТИТЕ ИСПОГАНИТЬ МОЮ СВАДЬБУ?!!!!
Это что, Иса?
– Ну держитесь, – с холодной яростью прорычала Иса. – Сами напросились.
Ярко вспыхнуло кольцо-упаковщик, и в руках Исы возник шестиствольный страйкбольный пулемёт. Завертелись стволы, и в толпу полетели сотни резиновых шариков.
Именно такой её и запечатлел Виктор Рацио, тогда ещё простой андроид-фотограф, после этого шедеврального снимка, названного им «Свадебная фурия», принятого с почестями в союз фотохудожников. Сейчас его зовут исключительно «Папа» Рацио, за его несомненные заслуги в деле фотографии, и он частый гость в нашем доме. Но это сейчас, а тогда…
Иса, рыча, поливала скомканные ряды противника страйкбольными шариками. Над площадью стоял вой, дополняемый металлическим лязгом. Роботам было всё же проще, они железные, но и снаружи корпуса у них немало уязвимых частей. Надо же, внезапно понял я, а щит-то мой, оказывается, с односторонней проницаемостью. С той стороны петарды, камни и железки отскакивают обратно в толпу, а с этой шарики благополучно пролетают наружу. Так можно продержаться до прихода полиции, благо вой сирен слышен уже отсюда.
Накаркал. В щит врезалось облако тяжёлых осколков, стреляли из чего-то похожего на осколочный дробовик. Щит исчез и меня отшвырнуло к ступеням. Какая-то железка прилетела точно в исин пулемёт, намертво заклинив стволы. Пулемёт заискрил, задымил и сдох.
– Яйкин, сволочь, – взревел Локовски. – Дэйв, тащи его сюда!
Я поднялся с земли. Стрельба, значит? Кто?
Роботы. Отсюда видно, перезаряжают картриджи. Зря это они так. Ой, зря.
Активация полисахаридных батарей. Формирование канала пси-энергии. Пальцы закололо, в воздухе запахло озоном. Увеличение напряжения, ионизация, формирование воздушного канала. Разряд!
Яркая электрически-синяя дуга протянулась из моей руки в груду копошащегося железа, перескакивая с жертвы на жертву. Полетели искры, повалил дым, раздался долгий протяжный визг. Несколько роботов затрясло, вспыхнули языки пламени, завоняло горелой изоляцией. Железная толпа бросилась врассыпную.
– Стэллар, лови Яйкина, мне его не достать! – Локовски потряс меня за плечо. – Ай! Ты чего кусаешься?
– Это не я. Это остаточное напряжение. Где поганец?
Поганец забрался на самый верх фонтана и пытался руководить массовкой.
– Мы никуда не уйдём! – верещал Яйкин. – Мы будем стоять тут, пока все…
Я злобно ощерился и притянул наглеца прямо в руки Локовского.
– Ты что, родимый, – осклабился Локовски, принимая добычу, – повыделываться решил? Мы же посоветовали тебе валить подобру-поздорову. А ты? Ты строишь нам гадости. Нехорошо. Плохой мальчик.
– Не смейте! – взвизгнул Яйкин. – Я художник-акционист!
