– Да. – Элиас немного успокоился, увидев, что я повторяю старые, уже знакомые ему вопросы. – Но нынче большинство так одеваются, когда богатые хапуги и знатные бездельники забирают все себе.
– Не дерзи моему хозяину, хам, – возмутился Николас.
Я примиряюще поднял руку. Мне несложно было стерпеть мальчишескую дерзость, если это давало информацию. И я понял, что этот юноша, похоже, придерживается самых радикальных взглядов на устройство общества.
– Когда случилось первое нападение? – спросил я. – Мне говорили, что за несколько дней до убийства.
– За неделю. В понедельник, пятого числа.
Я нахмурился, поняв, что это было до кражи рукописи, а стало быть, не имело смысла.
– Ты уверен? Не путаешь дату?
Рук прямо посмотрел на меня:
– Это день рождения моей матери.
Я кивнул:
– И что ты сделал, увидев тех двоих?
– То, что на моем месте сделал бы любой хороший подмастерье. Закричал: «За дубины!» – чтобы остальные парни на улице знали, что здесь беда. Несколько человек прибежали на помощь, хотя и не очень скоро – было рано, они, наверное, еще не встали. Если сомневаетесь, они подтвердят, какого числа было дело. Однако эти двое уже скрылись – перелезли через стену сада позади мастерской мастера Грининга. Несколько человек бросились за ними, но не догнали. – (Я подумал, что злодеи перед нападением хорошенько обследовали местность вокруг жилища Грининга, чтобы знать, куда бежать.) – А я остался и постучал хозяину.
– И как он отреагировал, когда ты все ему рассказал?
– Он встревожился. А вы как думали? – грубо ответил Элиас.
Николас предостерегающе на него посмотрел, но парень не придал этому значения.
– У твоего хозяина были какие-нибудь догадки, кто могли быть эти люди? – продолжил я расспросы.
– Он решил, что это случайные воры. Но они, должно быть, связаны с теми, что пришли потом и убили мастера Грининга. Верно? – поинтересовался подмастерье.
Я уловил в его голосе легкую дрожь. Несмотря на свою браваду, молодой Рук был всерьез напуган. Но если на жилище Грининга напали за неделю до убийства, зачем же он беспечно открыл дверь, когда к нему постучались неизвестные люди? Или его успокоили вежливая манера, с которой говорили посетители, их приличный вид – ведь у одного из них под грубой рубахой была кружевная рубашка? Снова взглянув на Элиаса, я подумал, не знает ли он про книгу. Если знает, то это явно представляет для него опасность. И все же парень не спрятался, как, похоже, сделали трое друзей Грининга, а стал работать по соседству.
– Что тебе известно о друзьях бывшего хозяина? – неуверенно спросил я. – Мне тут назвали три фамилии: Маккендрик, Вандерстайн и Кёрди.
– Я встречался с ними. – Подмастерье снова прищурился. – Хорошие, честные люди.
– Они могли бы дать отчет о своих перемещениях в ту ночь, – сказал я с ободряющей улыбкой, – но почему-то их нигде не видно уже несколько дней.
– Я тоже не видел их после убийства.
– Маккендрик – шотландская фамилия, – напрямик заявил Николас. – А совсем недавно мы воевали с шотландцами.
Рук гневно посмотрел на него:
– Паписты выгнали мастера Маккендрика из Шотландии за то, что он называл душу папы вонючей менструальной тряпкой. А ведь так оно на самом деле и есть.
– Элиас! – одернул его Оукден. – Не говори таких слов в моей типографии.
Я умиротворяюще поднял руку:
– Скажи, а был мастер Грининг близок с какой-нибудь женщиной? Ведь твой хозяин был еще молодым человеком…
