А языкасты здесь были все без исключения. Один Иггивладова сын Улеб чего стоил, базарный горлопан, прости его Господи. Он князем был назначен старшим за их скамьями. Молодой купец уже с отцовскими караванами по торгам хаживал. Кой-чего в мире повидал и успел разного нахвататься. Хотя Апубексаря сынок, Ведуга, тоже за словом в мешок не лез. Как водится, Улеба пару раз уел так уел, обзавидуешься.
Пьяные были сильнее некуда, отчего мало что соображали. А до драки у них не доходило оттого, что ноги спорщиков не держали, притом до упадничества. Кто со скамьи вскакивал, тут же рядом рушился под общий гогот, на некоторое время разряжая накал страстей. Но несмотря на плохую ориентацию в пространстве со временем, и в конец заплетающиеся языки, они продолжали ими мериться, друг над другом потешаться и себя поверх всех выпячивать.
Через пару таких разрядок с громкими падениями, бестолковое купеческое «членоизмерение» как-то само собой перешло в непотребные байки, короткие и жутко пошлые. В общем, затравили пацаны анекдоты, кто во что горазд. Стало им всем весело и главное необидно.
По поводу баечных концовок с неуёмным хохотом принялись пить по новой, закусывая поросёнком, при этом еле заползая на накрытые столы и по уговору без помощи рук кусая прямо от тушки с серебряного блюда. Гогот стоял такой, что стены тряслись. Столы извозюкали, скамьи засалили и сами вымазались, ну свиньи свиньями. Эх, чем бы дитяти ни тешились, лишь бы от безделья не чесалось чего непотребного.
Кстати, что Улеб, что Ведуга на пир вроде бы как не одни прибыли, а с молодыми жёнами, которых привели напоказ перед князем и похоже забыли про них напрочь к концу третьего дня пьянки. Да и были ли они? Хотя поначалу вроде видели. По крайней мере, в первый день, точно. А вот куда потом делись? Да и хрен бы на них. Как вспомнили, так и забыли будто не было.
А купеческие молодухи уже давно по рукам пошли в самый что ни на есть ближний княжеский круг, и там, где-то потерялись среди наложных девок Великого Князя.
По заведённой традиции, установленной ещё за долго до Сфендослава всякий князь, кроме собственных жён, имел большую когорту наложниц. Но эти княжьи девки предназначались не для личного потребления покровителя и содержателя, а для спуска пара его дружины, находящейся у него на службе и семьи, как таковых, не заводившие. Чтобы ничего не иметь за душой. Чтобы не о чём было жалеть, уходя в поход.
Князь содержал наложниц из собственной казны, и эти женщины представляли собой своеобразный публичный дом, где бесплатно обслуживались только ближники, остальное население приносило в княжескую казну доход. Частенько девонькам приходилось работать и на пирах в качестве создателей праздничного настроения, вот, например, как сейчас.
В данный момент туловищ противоположного пола на княжеской пьянке было немерено. Даже теперь, после трёх дней беспробудного веселья на дружинных лавках, стоявших по центру напротив входа, считай на каждом ближнике по две, а то и по три висело.
Имели их воины по обыкновению прямо на столах посередь снеди с выпивкой, совмещая приятное для богатырского давно немытого тела с полезным для бездонной утробы. То есть, выпивали и закусывали, предаваясь сладостным утехам в гармоничном сочетании того и другого.
Хотя утехами дело редко заканчивалось, ну может лишь в начале пира, а потом так, больше баловались, да потешались друг над дружкой. В общем, развлекались парни с девками, как умели, как хотели и на что ума хватало с фантазией.
