– У нас там истребление человечества! Истреб-ле-ние человечества. Я знаю, я думаю, что вы служите в ГПУ, но мне это все равно: там идет истреб-ле-ние человечества. Ничего, и здесь то же самое будет. Я буду рад, так вам и надо!»
27 ноября 1932 года на заседании политбюро Сталин хладнокровно втолковывал товарищам по партийному руководству, как следует объяснять трудности с хлебом:
– Антисоветские элементы из бывших белых офицеров и урядников, из контрреволюционной интеллигенции, кулаков и подкулачников налетают на колхозы и совхозы, как муха на молоко, и занимают такие должности, как должность завхоза, счетовода, кладовщика, члена правления и организуют вредительство и саботаж. Организуют воровство семян, сеют с огрехами, создавая тем самым почву для сорняков, портят машины и тракторы, организуют воровство хлеба во время молотьбы, организуют «черные» ямы и тайные амбары, организуют саботаж хлебозаготовок. Разбить эту банду и вышибить их из колхозов и совхозов – такова задача коммунистов.
И это произносилось не с трибуны, а в своем, самом узком кругу. Малограмотные люди, руководившие страной, или действительно не понимали, что происходит в сельском хозяйстве, или не желали ничего знать.
«В 1933 году многие земляки умерли от голода, – вспоминал Федор Трофимович Моргун, который в более позднее время стал первым секретарем Полтавского обкома и Героем Социалистического Труда. – Погибла моя младшая сестра. Родственники помогли тяжелобольной матери определить нас в детдом. В 1933 году умирали и воспитанники детдома. Умерших хоронили в больших могилах, чаще навалом и голыми».
Украинский прозаик Олесь Гончар пометил в дневнике:
«1933-й – это был геноцид! Пол-деревни выморено голодом за одну весну. Семья Булата-кузнеца, где дети старшие поели меньших… А мои товарищи – одноклассники Кисели из бреусовских хуторов, что несравненные успехи проявляли в математике, – сегодня в школе были, а завтра уже не пришли: умерли оба. А по городам – Торгсины. Галещанская фабрика окорока отправляла на экспорт. Нет, это преступление Сталина, которому нет и никогда не будет оправдания».
22 января 1933 года Сталин велел запретить украинским крестьянам выезжать в другие районы и области за хлебом. Им не продавали билеты. Останавливали на дорогах и возвращали назад.
Прилагали все усилия для того, чтобы никто в мире о голоде не узнал. 19 февраля раздраженный вождь распекал своих подручных Молотова и Кагановича:
«Не знаете ли, кто разрешил американским корреспондентам в Москве поехать на Кубань? Они состряпали гнусность о положении на Кубани. Надо положить этому конец и воспретить этим господам разъезжать по СССР. Шпионов и так много».
12 марта киевские чекисты информировали центр:
«В ряде случаев людоедство переходит даже «в привычку»… В пораженных людоедством селах с каждым днем укрепляется мнение, что возможно употреблять в пищу человеческое мясо. Это мнение распространяется особенно среди голодных и опухших детей».
В мае местные органы госбезопасности и прокуратуры получили секретное письмо ОГПУ, союзной прокуратуры и наркомата юстиции:
«Ввиду того, что существующим уголовным законодательством не предусмотрено наказание для лиц, виновных в людоедстве, все дела по обвинению в людоедстве должны быть переданы местным органам ОГПУ».
Дочь Андрея Андреевича Громыко на всю жизнь запомнила рассказ отца о том, как в те годы будущего министра иностранных дел СССР, а тогда аспиранта Института экономики сельского хозяйства, отправили в командировку на Украину:
