– Живая? – рявкнул Елисей, заметил на щеке след от пощечины и через секунду уже прижимал к стене ударившего меня, держа его за горло.
Сдавленно хрипя и дергая ногами над полом, еще недавно опасный мужчина сейчас выглядел жалкой тряпичной куклой. Болтается, хватаясь за запястье Елисея, а тот свободной рукой сноровисто обшаривает карманы своей жертвы, будто она ничего не весит. На пол упал пистолет, обойма, связка каких-то тонких металлических пластинок и моя фотография.
– Кто заказал? – прорычал Елисей, встряхнув мужчину.
– Се… Се… – прохрипел он.
– Селезнев?
– Да.
– Собирайся!
Я подскочила с дивана и стала метаться по комнате, не зная за что хвататься. Разбросанные по полу вещи, путались под ногами и постоянно отвлекали. Я понятия не имела что в таких случаях брать и поэтому стала сгребать в охапку все подряд.
– Сумку возьми! – подсказал Елисей.
– Ага, – шагнула к шкафу и тут же замотала головой. – Там… Там этот лежит…
– Сейчас.
Раздался глухой удар, следом звук брякнувшейся о пол черепушки, и Халк пошел к изуродованному шкафу. За ногу вытащил из него бессознательное тело, не особо с ним церемонясь – ещё одна головушка встретилась с полом, – и потом вытащил из-под обломков двери мой чемодан.
– Собирайся.
– Ага.
Я свалила на диван собранные вещи и начала их аккуратно укладывать, а за спиной раздался обречённый вздох:
– Ты тут два часа собираешься паковаться? Отойди уже.
Оттеснив меня в сторону, Елисей за минуту утрамбовал в чемодан мои пожитки и кивнул в сторону стола:
– Ноутбук брать будешь?
– Ага.
– Попугай.
– Ага.
Я подошла к своему столу и всхлипнула: мой новенький, ещё ни разу не опробованный, Canon валялся в углу рядом с батареей и по обилию обломков вокруг него только тупой не смог бы догадаться, что ему каюк. Полный и безвозвратный. Развернувшись к лежащему на полу мужчине, я со всей дури впечатала ему носком туфельки прямо между ног и потом ещё раз, уже по ребрам.
– Сейчас он ничего не почувствует, – хохотнул Халк.
– Зато, когда очухается, почувствует. Гнида! Уродина! Триста тысяч на ветер! – я нанесла очередной удар по ребрам, а затем два по яйцам. Чтобы запомнил, козлина, что женщин бить нельзя. И ломать их фотоаппараты тоже.
– Хватит, – остановил меня Елисей, дёрнул за ладонь и потащил на выход.
Мне определенно не стоило тащить ее к себе. Дома я бы точно свихнулся раньше, чем она сможет спокойно дойти от душа до спальни или куда-то ещё. Чертова стерва одним своим присутствием выворачивала меня наизнанку, завернув нервы в такой тугой комок, что даже потасовка в ее квартире – дракой это избиение и то не назвать, – не смогла снять напряжение ни на йоту. Услышал всхлипывания в трубке и перед глазами все заволокло кровавой пеленой. Ведь предупреждал же! Предупреждал! А потом? Что это было? Горящая от пощечины щека, и внутри рвануло. Я хотел не просто крови, я хотел переломать каждую косточку тому ублюдку, что поднял на нее руку. Чтобы каждая тварь знала – мое трогать нельзя. Мое? Лис, тебе срочно нужно к психиатру или на пару дней вызвать всех своих Заек и Рыбок, чтобы вытрахать из головы любое упоминание о зелено-голубых глазах и имени Забава. Но нет. Вместо кабинета психиатра будет квартира. Моя квартира. Бросил ее чемодан в багажник, и сел на переднее пассажирское. Хоть что-то умное.
– Лайк, на Никольскую.
– Хорошо, босс.
И она. Сидит притихшей мышкой, шмыгает носом, будто провинившаяся школьница, застуканная с сигаретой на заднем дворе. Еще и эта юбочка в копилку. Лис!!! Черт побери! Она бедовая! Отвези ее к Рыжову, приставь на время охрану и забудь, как страшный сон. И понимаю, что так будет правильно, но не хочу. И охране придется не сладко – перекрошу их только за то, что они будут к ней ближе, чем я. Мое я защищу лучше! Мое и не мое одновременно. Черт. Черт! Черт!!! Паркинг, лифт, дверь.
