Органов чувств не имеет – но видит и слышит,
Он не рождён – не умрёт, и по форме – бесформен.
Он одинок – и являет собой всю природу,
И, вездесущ, – Ксенофаном был только увиден.
Всё и Ничто в этом Боге мудрец разглядеть смог,
Объединив то, что вместе нельзя единить в нём…
Писать о Платоне так,
как будто бы ты – Платон,
Понять Парменида, как тот,
кто сам воплотился в грека,
Услышав их мыслей ритм,
мельчайших сомнений тон,
В себе воссоздав микрокосм
стороннего человека —
Побыв и тем, и другим,
играя за ролью роль,
Узрев, будто в калейдоскоп,
оттенки идей и чувства,
Всем телом впитав своим
уже не чужую боль,
Как кожей второй, ощутив
их силы и дух искусства —
Средь них потеряв себя,
и вновь обретя – меж них,
Браня повороты суде′б,
скорбя о всевластье смерти,
Смирясь с небессмертьем их,
ища вослед остальных,
Подобных и точно таких,
нырнув в словес круговерти —
Найдя их – одних из всех,
просеяв, как ситом, сонм
Пустых и нелепых речей,
копиры идей и страсти,
С себя отряхнув, как пыль,
дурных повторений сон,
Искусственных чувств пелену,
окольных путей напасти.
Кто знает, а может, так
взрастишь и мир целиком —
Творя его слогом Будды,
пася кнутом Иисуса,
Мораль вознеся, как Кант,
как Чоран, пленясь концом,
Храня их своим ремеслом
от тлена и лжи искуса.
Истинной причиной
пессимистических настроений
порой бывает отчаянная любовь к жизни
Чтобы умереть, нужно обладать невероятным смирением – странно, что такое смирение обнаруживают все
Эмиль Мишель Сиоран (Чо′ран)
«Горькие силлогизмы»
Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана,
Что живее иных мертвецов холостого ума.
Сбились в стаю над книгой, крича, озарения-вороны,
И сгущается в знания свет полуночная тьма.
Пессимизм? Как могли проглядеть все его почитатели
Беспредельность добра, бесконечность желания жить?
Его смелость, и веру, и труд золотого старателя,
Его страсть в сочетанье с безумным желаньем любить?
Воля к смерти – как вызов пустому хотенью бессмертия,
Отреченье от истин – как жажда познать бытиё…
Но клеймом загорелось в среде философья поветрие:
«Пессимизма король», – и слетелось на сход вороньё.
А с печальных страниц, умирая от силы желания,
Льётся песней, рекой, водопадом мечта об ином,
Его строки безмерно полны неземным чарованием,
И на светлой надежде замешана боль о былом.
Его думы вспахали сознанье, как острые бороны,
Обрекая навек на пленение: верить и быть.
Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана,
Моё сердце полно безответным желанием жить.
В ответ и по мотивам стихотворения
М.И.Кацнельсона«Кораблестроительное»
Концентрированная тщета,
как показали расчёты,
гораздо прочнее всех видов праха
Ковчег из мечты больше двух тысяч лет —
Классическое предрешенье.
Оно старомодно, но нового нет:
Из свитков, папирусов, старых газет,
Из веры, спрессованной в страстный обет, —
Постройка близка к завершенью.
Беда не посмеет коснуться борта —
Он свят, как алтарные глыбы.
В его переборках мирская тщета
Размолота, сжата и в смысл отлита,
И в парусе чистых надежд простота
Полощет по ветру изгибы.
Бумажный кораблик прочнее, чем сталь,
И легче, чем все композиты.
Пред папье-маше отступает дюраль,
И гюйс на бушприте ему, как вуаль,
И нового света манящая даль
Ему от безверья защита.
Его пассажиры не знают беды,
Матросы пьяны не от рома,
Штурвал предержащие руки тверды,
Маршруты намечены светом звезды,
И песни на баке всё так же чисты
И юнгам как гимны знакомы.
Полемика с Людвигом Витгенштейном
