Все молча, с грустью в глазах закивали, пригубив вино. Варвара Михайловна тихо проговорила:
– Когда телеграмму получила, она очень расстроилась, но собиралась лететь к вам самолетом, просила Николая отвезти утром в область. Я к ней пошла, а она сидит за столом и плачет, а перед ней стоит фотография, на которой ты с Таней во Дворце бракосочетания на регистрации. Я попыталась её успокоить, но какое тут успокоение, сердце у неё слабое, ей стало плохо. Пришлось лекарствами отпаивать, я уж хотела вызывать скорую, но она сказала, что ей лучше. Сидела у неё до полуночи, хотела остаться, но она меня убедила, что всё в порядке. Утром пошли к ней вдвоём, она уже поднялась, но ходила с трудом, мы стали отговаривать, что в таком состоянии лететь самолётом очень опасно, тем более с пересадкой. В конечном итоге она с трудом, но согласилась с нашими доводами, и Николай пошёл и отправил телеграмму. Текст она писала сама.
– Какой ужасной и несправедливой бывает жизнь! – сказал сидевший до этого безмолвно Андрей Васильевич, – неужели медицина так бессильна, нельзя было ничего сделать, чтобы спасти Таню, – продолжил он, глядя на Олега Петровича. – Женщина ещё молодая – жить и жить!..
Олег Петрович напряженно молчал, он почувствовал, как у него заболел затылок и застучало в висках. Затем задумчиво произнес:
– А что тут сделаешь? Заболевание страшное – прогрессирующая опухоль головного мозга. Самое ужасное, что подкралось совершенно незаметно, протекало вначале бессимптомно! Затем полтора года – и человека не стало! Для нас это невосполнимая потеря – невозможно это принять!
– Папа, я не хотела бы об этом сейчас говорить, мне больно об этом вспоминать. Я не могу поверить до сих пор, что мамы уже нет, – тихо промолвила Саша и, поднявшись из-за стола, быстро ушла в сторону калитки.
Олег Петрович тоже поднялся и пошел за дочерью, делая попытки её успокоить. Нина Александровна посмотрела им вслед и спокойно произнесла:
– Такое несчастье действительно трудно принять, девочка не может с этим смириться, отсюда такая реакция. Времени прошло ещё очень мало, а тут – второе горе! Так получилось, что Саша, в самые основные годы своего формирования мать практически не видела. Она с тринадцати лет живёт со мной в Ленинграде. Олег с Таней три года находились в командировке за границей, с собой её брать не решались, потому что условия были неподходящие. Мой муж Алексей Дмитриевич в последнее время сильно болел, Саша подружилась с дедушкой и помогала ему, когда я была на работе. По родителям она очень скучала, они, правда, приезжали в отпуск, но взрослеющему подростку этого было недостаточно. А тут ещё Алексей Дмитриевич ушёл из жизни через год, она совсем расстроилась. Когда Таня приехала на похороны, она её обратно не отпускала – мы её еле успокоили и уговорили.
– А муж ваш от чего страдал? – полюбопытствовала Варвара Михайловна.
– Он вообще-то крепким был человеком, хотя и блокаду перенёс, служил в милиции, участвовал в задержании очень опасных преступников и получил серьёзное ранение в грудь. Долго лечился, но вернулся в строй. Потом, уже с возрастом, это дало о себе знать, начались осложнения, и в конечном итоге, это привело к его кончине.
Николай Иванович, взяв в руки графин, спросил, обращаясь ко всем присутствующим:
– Ну что, я, может, ещё сбегаю – продолжим?..
Женщины запротестовали.
