«Улыбнись!» – Говорю я себе. – «От улыбки твоей убегут все печали. И к несчастью, не только они…» Первый сверху слева, пятый, третий снизу слева и второй снизу справа. Вот и все, что в памяти осталось от зубов… Страшно и глупо. Ибо что может быть страшнее и глупее беззубой белки? С облезлым хвостиком и кругами под глазами?.. А хочешь, я тебе спою? Слушай же!
«Фа-фа-фа. Ши-ши-ши.
Нифигашешки не шлышно
от Бежжубой белошки, в тиши
распевафшей пешни…»
Эскалатор… Куда он нас ведет? И что тебя ожидает наверху? Где те,
которые поднялись впредь тебя? Важно то что однажды, ступив на движущуюся эту ленту, назад дорогу не найдешь. И здесь уместно вспомнить, как некто Гераклит из глубины веков нам проорал «Нельзя войти дважды на одну и ту же ленту эскалатора!» И вообще, скажи спасибо за то, что твоя лента едет вверх! Посмотри на лица тех, кто движется навстречу по такой же ленте вниз! Они веселы. Они полагают, что их лента движется вверх, а наша – напротив, вниз. Если бы я был с ними, что видели бы мои глаза, зная, что минуту назад, находясь на другой ленте, я видел ту же картину с точностью до наоборот?..
Эскалатор…
Спрыгиваю с исчезающих ступенек и по инерции бегу вперед. Хвостик мой элегантно перекинут через левую руку, как салфетка официанта. Впрочем, нет. Скорее я похож на пожилого данди с тростью на руке. Стою, как и все. Жду поезда. И вот если вы меня сейчас спросите о том, куда я еду, то могу поклясться, что просто пошлю вас вслед этих рельс, ведущих в темноту.
«Как нам, стоящим на платформе, познать секреты поездов?» – как когда – то заметил великий Данте…
Лица, лица, лица…
Женщина со следами помады на губах и тремя сумками продуктов «…плывет в тоске необъяснимой…", как сказал бы уже совсем иной Питерский поэт времен Великого Забвения…
Мужичек интеллигентного вида в мятом плаще, в очках с перекошенной оправой… Группа товарищей с очень солнечного юга, стоящие вокруг своих баулов… Старикан на скамейке, босой, жующий булку… Впрочем, он вряд ли едет… Пацан – вылитый Гарри Поттер, – только без метлы. Но зато с крутой мобилой, от которой проку нет в метро, да еще и с пачкой сигарет в кармане… Кого еще я пропустил? Ах, да! Себя… Ну и я тут тоже стою.
Вот и поезд. Выходят, как всегда, до ужаса медленно… Пропускаем…
Садимся… Едем… Тесно…
– Послушайте, милейший… – это ко мне обращается некая пожилая особа, – не могли бы вы свой хвостичег опустить? А то щекотит очень он мне нос!
Конечно, конечно… Разумеется… Знаю точно, что вот теперь, когда я хвостик опустил, по нему будут топтаться исключительно с целью вытереть ноги. Я что ли первый раз еду? В метро вообще с хвостиками неудобно… Вот – вот. Уже и наступили… Девочке рядом со мной очень нравятся кисточки на моих ушах. Они и вправду, хороши. Я улыбаюсь ей своей очаровательной улыбкой… Ребенок весь в слезах, зато мамаша норовит проговорить в мой адрес все обиды несчастных дней ее чреды…
Бегут платформы, исчезая… И люди на них исчезают навсегда из
быстропеременной моей реальности вместе с платформами.
Проезжаем перегон от «Автозаводской» до «Коломенской». Мост и вид с него вполне отличный… Солнце, отражаясь от поверхности реки, приятно щекотит мне зрачок.
Боже мой, Боже мой… Прошли бесконечные века моих ожиданий и моих надежд, когда я вместе со многими другими, стоя на самом краю Вселенной, в преддверье Ничего, в таком же самом вагоне Московского метро, пристегнутый наручниками к верхней перекладине, мечтал лишь об одном пейзаже за окном – о том, что вижу я сейчас, и почему-то даже этому не рад?
