Если честно, не умела особо утешать страждущих. Но и оставить блондинку теперь не могла.
– Может, тебя домой проводить? – с надеждой спросила я. Девчушка скривилась, и я поняла, что новой истерики не избежать.
– Нет у меня теперь дома-а-а, – протянула она и заплакала. Горько и безнадёжно. И от этого весь налет скептицизма, появившийся после её улыбки гусару, с меня слетел.
Я подошла и обняла её, давая выплакать скопившуюся в душе боль. Чтобы она не говорила, плачем мы всегда именно из-за неё. Когда рыдания чуть затихли, повела её в гостиницу. За чашечкой чая с мятой её расспрошу, что же случилось с её домом.
За время, что заняла дорога, девушка уже успокоилась. Поэтому я оставила её в столовой гостиницы, а сама направилась на кухню, где должны были быть прачки. Они уже вовсю стирали бельё на досках сродни нашей «Ебошь». Одну из них мы купили, а другую Руди принёс из дома. Его-то я и попросила сбегать к нам на кухню взять соль и заодно передать Карле просьбу заварить чай с мятой. И уже после этого обратилась к прачкам.
– Молодцы! – начала я с улыбкой, доставая из сумочки бутылёк с лавандовым маслом. – А полоскать бельё вы будете в специальном растворе.
Набрала в пустующее ведро тёплой воды. У подоспевшего Руди забрала соль и зачерпнула её столовой ложкой. Лучше, конечно, использовать для этого дела морскую, но её нет. Накапала в неё буквально три капельки лавандового масла и растворила после в воде.
– Рецепт понятен? – уточнила я у прачек. Девушки переглянулись и пожали плечами.
– Как прикажете, госпожа, так и сделаем, – откликнулась младшая.
Я кивнула и, поманив за собой Руди, указала ему во внутреннем дворе, где можно натянуть верёвки для сушки белья. А после забежала в дом, чтобы забрать чай. Карла не подвела, даже начала собирать всё на поднос. К чайничку я подставила две чашки, сахарницу и, подумав, добавила блюдце с пирожными. Должны поднять настроение девчушке. Заодно проверю свою силу воли.
Блондинка сидела на том же месте, где я её оставила. Нервно смотрела по сторонам, поправляя рукава старого платья. И только в этот момент я обратила внимание на её изрядно поношенный наряд какого-то неопределённого серого цвета.
Улыбнувшись девушке, я опустила поднос на стол и начала переставлять посуду с него. Она тут же кинулась суетливо помогать мне. Отставив поднос на другой стол, я присела на стул напротив.
– Угощайся, не стесняйся, – предложила я, разливая чай по чашечкам. – Я – Аннет Дюран. А тебя как зовут?
– Амалия Креспен, госпожа, – со слабой улыбкой ответила она. И, поднявшись, сделала книксен. Осанка прямая, движение выверенные, даже грациозность присутствует. Это хорошее воспитание или привычка прислуживать?
– Да ты присаживайся и чай пей, – нетерпеливо поторопила её. И демонстративно глотнула чая. Амалия тут же последовала моему примеру.
– Мята? – уточнила она, втягивая носом аромат. Я кивнула, и она сделала несколько глотков. Я чуть подвинула пирожные к ней поближе, но Амалия явно стеснялась угощаться. Я тяжко выдохнула и, взяв корзиночку с фруктами в креме, сделала крошечный укус. Это помогло.
– Так что случилось с твоим домом? – уточнила я, наливая девушке новую порцию чая. Амалия тут же повесила нос.
– Выгнали меня, – прошептала она, опуская взгляд. – Навсегда.
– Кто? И за что? – негромко спросила я.
– Отчим, – негромко ответила девчушка и отставила недоеденное пирожное на блюдце. – Я... я... беременна, – выдохнула она и зажмурилась.
